Я её не слышу, но я чувствую, что она тут. (И.Тургенев).
____________________________________________
Пожалуй, вначале... здесь я подведу черту.
На термометре жизни медленно падает ртуть.
Плюс на минус. Что же остаётся в сумме?
Кто-то сказал, что всё. Кажется... умер.
«Всё. Мы сделали всё. Констатируйте смерть.
Время ухода: 2:42. Причина: удушье во сне».
За окном падают перья, осыпается штукатуркой снег,
Музыка ночи: льётся соната и лунный свет.
Был человеком. Внезапно стал призраком, тенью.
Вокруг меня теперь лишь гранитные серые стены:
Дома. Больницы. Тюрьмы. Боже, как же здесь душно!
Иду по городу под ручку со Смертью-подружкой.
Город – "сказка"! Где-то слышал, что город – мечта.
Бред, но помню и знаю, что где-то я это читал.
Город – моей души опостылевший карцер.
Вдруг невидимый кто-то зовёт меня, манит пальцем.
«Мессир! Вот она, Ваша слуга! Она ведёт сюда Мастера!
Того самого, что дороги мостил для Риты розами, астрами».
Восклицал это кот чёрный и очень огромный,
А на башенных часах пробило полночь ровно.
Пробило почему-то не двенадцать, а ровно ноль раз.
Вдруг оглушающий раздался Баха церковный хорал.
От странных звуков содрогнулся серый асфальт,
А исполинский кот мне представил господ и себя назвал.
Оказалось, что кот Бегемот, Мессира же звали Воланд
(На всё в этом и том мире была лишь его воля),
Третий был писатель с именем, однако, обычным – Миша Булгаков.
Мы шли по городу и говорили с ними очень долго о всяком.
Смерть успела уже постареть. Улицы обволакивали душу теплом,
Циферблат жадно съедал остатки ночи, улыбаясь, кривил лицо.
«Ты, кажется, хотел увидеть последнего поэта деревни,
Поэта последней деревни. Так здесь он, за этой дверью древней!»
Из открывшейся двери трактира мне улыбался Есенин.
Мы вошли со Старухой и за ближайший столик с ней сели.
«Серёжа! Мой друг! А давайте поговорим про ваше "вчера"!
– Вы, наверное, шутите! Моё прошлое соткано из тысячи ран».
Цыганка подбежала и вдруг мне сказала: «Тебе сейчас напророчу.
Ты же угодил в трактир необычный – общества яму сточную».
Мне вдруг стало страшно от этих пророчеств противно,
Я захотел уйти поскорей из этого адского места – трактира.
Смерть-Старуха стала процентщицей, а я выходит тогда…
Родион! И должен по горбу ей топором посильнее так дать.
Но ведь это всё возможно, только в случае, если…
Вместо Есенина рядом сидит уже Достоевский!
Утро. За окном проплывает ирреальная серая реальность,
Будто я очутился в странном псевдоинтеллектуальном сериале.
Герой трагикофарса. Заточён в телевизоре, в пластмассовом кубе.
Шум в ушах. Ритм сердечных ударов никак не пойдёт на убыль.
Сорвался на крик: «Но ведь я же умер! Я же ведь умер?»
Сынок, успокойся! По течению кошмаров все мы дрейфуем:
Мама пыталась меня успокоить, кружила над койкой,
А я притворно пытался оставаться будто спокойным.
Мои серые мысли не давали мне целый день покоя,
Меня волновал не сон, нет, скорее, нечто другое:
Громадный чёрный кот посреди улицы! Где же Булгаков?
А кот не смотрел мои сны, он просто булыжник царапал.
08.05.2012