Летят лета, за летом лето, откладываясь слой за слоем на дне речки Лета, и нельзя войти дважды в эту реку...
Слои донных отложений погребают остатки когда-то процветавшей плоти и уплотняются, постепенно превращаясь в каменную летопись. Летописи создаются для прочтения их в будущем, но путь познания прошлого коварен. Какой бы чёткой ни выглядела стратиграфия слоёв, даже просто пронумеровать их, выстроить в единый хронологический ряд, оказывается делом гиблым. В нормальном, казалось бы, процессе появляются паранормальные варианты, маргиналы от успевшей опечататься науки хватают какие ни попадя инструменты, вплоть до компьютерной дубины, и крушат авторитеты, огорошивая попутно невежд (всех нас) сообщениями вроде того, что хан Батый и Александр Невский – одно историческое лицо, а античности вообще не было... Рассказ миэтовского исследователя Игоря Быстрова с блеском пародирует эту ситуацию.
Из МИЭТа пришла ещё одна литературная весть: там, при поддержке профкома, усердием друзей и ценителей таланта поэта Евгения Антонникова вышла его посмертная книга (сост. И. Голубев, худ. В. Журжин). Антонников работал в МИЭТе, умер осенью 2002 года, впервые был напечатан в альманахе «Литературный Зеленоград» в 1997 году (мы перепечатываем сегодня его то первое опубликованное стихотворение). Он успел написать всего 30 стихотворений, но их совокупность являет нам удивительную красоту духовного мира поэта.
* * *
Войду ли в волну голубую,
любуясь упругостью струй,
саженками воду лупцуя,
возьму ль уплыву за буй;
оставлю ли краткое буйство
и лягу недвижно на гладь,
и море меня, как медузу,
начнёт невесомо качать;
раскинусь ли на раздолье
ином – травяных широт,
в пчелиного гула настое,
в приволье духмяных щедрот;
украшу ли руки цветами
любви ко всему подряд,
и клеверными головами,
их жаром, они зардят;
иль в дебрь заберусь заповедную
послушать в тишайший черёд
с вечнозелёных веток
иголок мерцающий лёт;
и, став между снежных напевов,
зажмурясь от глянцевых тонн,
от света бескрайности белой,
замру ли, ошеломлён;
заворожусь ли звёздным
роеньем в июльскую ночь,
дивясь, как наш малый остров
вращаться в нём вечно охоч; –
в мирах и солёных, и пресных,
в просторах, в растворах красот,
в отраднейшем из равновесий,
в параднейшей из природ,
в любой невесомости, в счастье,
всегда во мне что-то висит, –
что я со всем этим прощаюсь,
минута – и всё полетит.
dixi-49