Где-то там, за лесом, за синим морем,
Ты упорно, с пристрастием, топишь горе.
А оно смеется, оно ликует,
Не сдыхает гадина ни в какую.
Ты душил подушкой, давил диваном,
Распихал по кускам по чужим карманам.
А оно по долам, а оно по людям
Возвратилось, смеется, мол, вместе будем.
Не покину тебя, говорит, отныне я.
А ты смотришь, дурной, в это небо синее,
А ты смотришь на солнце, глаза слепящее,
Ты бежишь, только горе-то еле тащится.
И вцепилось в тебя оно хваткой мертвою,
Прикрутило к себе золотой веревкою.
Не спеши, говорит, ты куда ж собрался-то,
Тут со мной безопасно, а там опасности.
Пожалел бы себя, ну с чего храбриться-то?
А ты смотришь, дурной, в эти злые лица.
А ты смотришь на них, и они ликуют.
Так что зубы ноют, и сводит скулы.
И ты тихо-тихо за нею следом,
Не смирился, но принял ее победу.
А в тебе смеется, в тебе хохочет
Что-то черное, громкое. Страшно очень.
Где-то там за морем, за лесом темным,
Ты стоишь перед ней, ко всему покорный.
И смеется она среди злой трясины.
Той, что виделась раньше лишь небом синим.