За точкой бифуркации
Передо мной стопка потёртых разноформатных томиков: «Сердце Змеи», «Туманность Андромеды», «Час Быка» и «Лезвие Бритвы» - написанных Иваном Антоновичем Ефремовым. Написанных уникальным человеком. Он преклонялся перед женской красотой и умом выразительнее и ярче, чем древние греки и мастера Итальянского Ренессанса. Геологические и палеонтологические работы в Азии отточили его чувство времени в диапазоне десятков миллионов лет. Это аналитическое чувство времени позволило ему понять глубины астрофизики и космогонии и связать их с будущей эволюцией человечества той поры, когда нас с вами уже не будет.
Не будем анализировать несомненные достоинства богатейшего литературного наследия И.А. Ефремова. Это сделано лучше нас и раньше нас. И из упомянутых его четырёх книг остановимся только на выдержках из книги «Час Быка».
Зачем и почему – сейчас поясню.
Сюжет романа «Час Быка» разворачивается в будущем нашего человечества. Из глубин Космоса поступает сообщение о находке планеты с людьми в той части Галактики, где никто не предполагал найти высокорганизованную жизнь. Выясняется, что её население – потомки Землян, покинувших на нескольких звездолётах нашу планету в конце нашего 21-го века. Не имея представления о сложной структуре пространства, они были обречены после вылета на гибель. Лишь благоприятное стечение редчайших обстоятельств спасло звездолёты, и они оказались нежданно на планете, пригодной для полноценной жизни. Вернуться обратно они не могли, не зная структуры космического пространства также, как бывали беспомощными потерпевшие кораблекрушение на необитаемом острове в прошлые века на Земле, не имея лоций и карт на место гибели корабля. Космические «робинзоны» стали поневоле создателями новой цивилизации, полностью оторванной от цивилизации нашей планеты. Нашла их случайно экспедиция на звездолёте из другой части галактики – в созвездии Цефея - и сообщила о находке Землянам.
Наша планета, с новым мировоззрением и на «новой технике», направила звездолёт «Тёмное Пламя» для установления контакта с потерявшимися «соплеменниками». Ряд признаков в сообщении «экспедиции на звездолёте из другой части галактики» свидетельствовал о высокой вероятности обнаружения общества олигархического государственного капитализма, каким-то способом «замороженного» в, казалось бы, неотвратимом потоке общественного развития. Тому, что обнаружила экспедиция на планете Торманс, мы и уделим внимание.
Что это – сказка, утопия? Отнюдь! В свете последних исследований междисциплинарной школы синергетиков, заложенной член-корреспондентом РАН С.П. Курдюмовым, это уверенно можно назвать художественно-научным прогнозом наших реалий.
**
Для лучшего восприятия цитируемых текстов запомним имя руководительницы экспедиции Землян – Фай Родис и употребляемую аббревиатуру – ЭРМ – Эпоха Разобщённого Мира, употребляемую И.А. Ефремовым для обозначения в своих романах нашей с вами эпохи.
Текст работы разбит на отдельные главки с названиями.
**
О планете Торманс до посадки на неё
«Экспедиция цефеян только два раза облетела планету Торманс и, не получив разрешения на посадку, удалилась, сделав общую съемку планеты и ее обитателей по перехваченным телепередачам.
Красное солнце Торманса – обычная звезда для земного наблюдателя – находилось в созвездии Рыси – темной, бедной звездами области высоких широт Галактики.
Никому бы не пришло в голову, что в этой глубине пространства смогли обосноваться жители Земли. Но переданные по Кольцу снимки не оставляли сомнения – это совершенно похожие на землян люди.
Трудно было судить о цвете их кожи – пожалуй, она не отличалась от более смуглых землян. Узкие и длинные глаза казались непроницаемо темными, косые, поднятые к переносице брови придавали лицам слегка трагическое выражение. Антропологи находили в профилях жителей Торманса черты монголоидной уплощенности, а небольшой рост и слабое, большей частью неправильное телосложение тоже напоминало людей конца ЭРМ и начала ЭМВ.
Поверхность планеты, снятая в разрывах облачного покрова, не походила на Землю. Скорее ее можно было сравнить с планетой Зеленого Солнца. Показатель лучевого зондирования говорил наметанному взгляду планетографов о небольшой, в сравнении с океанами Земли, глубине морей Торманса.
По-видимому, толщина атмосферы Торманса равнялась земной. Алое солнце освещало вращавшуюся «лежа» планету, ось которой совпадала с линией орбиты, и ее бег вокруг светила был стремительнее, чем у Земли.
– Если растительность и, следовательно, состав атмосферы здесь похожи на наши, если здесь нет каких-либо особо болезнетворных организмов, то на этой планете жить легко, – нарушил молчание Тор Лик. – Здесь должны отсутствовать резкие перемены климата, избыток радиации, землетрясения, ураганы и другие катастрофические явления, которые нам пришлось так долго смягчать.
– По-видимому, вы правы, – подтвердил Гриф Рифт. – Но зачем же тогда Торманс? Может быть, состояние планеты не так уж плохо и учитель Фай Родис только воскресил миф прошлого? Говорили, что он чересчур смело наименовал планету, основываясь лишь на предварительных данных. Орбитальные демографические профили экспедиции цефеян показали численность населения порядка пятнадцати миллиардов человек. Оборот водной массы и характер рельефа свидетельствует о невозможности биологического процветания столь большого числа людей. Избежать голода можно, если на планете сделаны или приняты по Кольцу научные открытия в производстве синтетической пищи, минуя посредство организмов высшего порядка. С Великим Кольцом они не сообщаются, а отказ в приеме чужого звездолета целой планетой говорит о существовании замкнутой централизованной власти, для которой невыгодно появление гостей из космоса. Следовательно, эта власть опасается высоких познаний пришельцев, что показывает низкий ее уровень, не обеспечивающий должной социально-научной организации общества. Никто другой не ответил на зов звездолета цефеян. Это значит, что олигархический строй не позволяет пользоваться мощными передатчиками никому, даже в чрезвычайных случаях.
– В таком случае на планете имеет место подавление индивидуальных интересов, ведь звездолет – такое событие, на которое должны были откликнуться миллионы людей, – сказала Фай Родис, – а из истории планет известно, что такая система всегда совпадает с научной отсталостью и техническим регрессом.
– Кин Рух прав! – воскликнула Чеди Даан. – Огромное население без ускоренного прогресса быстро истощит ресурсы планеты, ухудшит условия жизни, еще ослабит прогресс – словом, кольцо замкнулось.
– Подобными словами мой учитель обосновывал свое наименование планеты (Торманс, С.Т.), ибо мучение людей по формуле инфернальности в таких условиях неизбежно, – подтвердила Фай Родис.»
**
«Когда Родис стала видеть (в ходе своей научной специализации, С.Т.), как в неустроенной жизни ЭРМ выковывались духовные, морально-этические основы будущего мира, она была поражена и полностью захвачена картиной великой борьбы за знание, правду, справедливость, за сознательное завоевание здоровья и красоты. Впервые она поняла казавшуюся загадочной внезапность перелома хода истории на рубеже ЭМВ, когда человечество, измученное существованием на грани всеистребительной войны, раздробленное классовой, национальной и языковой рознью, истощившее естественные ресурсы планеты, совершило мировое социалистическое объединение. (Развалив Советский Союз, Человечество временно задержало мировое социалистическое объединение, возможно, интуитивно почувствовав недостатки советского общества, С.Т.).
Сейчас, из дали веков, этот гигантский шаг вперед производил впечатление неожиданного прыжка. Прослеживание корней будущего, поразительной уверенности в светлом и прекрасном существе человека стало для Фай Родис главным делом жизни. И теперь, через пятнадцать лет, по достижении ею сорокалетней зрелости, оно привело ее к руководству небывалой экспедицией в чудовищно отдаленный мир, похожий на земной период конца ЭРМ, – олигархический государственный капитализм, каким-то способом остановленный в считавшемся неотвратимым историческом общественном развитии. Если это так, то там встретится опасное, отравленное лживыми идеями общество, где ценность отдельного человека ничтожна и его жизнь без колебания приносится в жертву чему угодно – государственному устройству, деньгам, производственному процессу, наконец, любой войне по любому поводу.
**
И.А. Ефремов о качестве исторических знаний Эпохи Разобщённого Мира
Очень трудна работа историка, особенно когда ученые стали заниматься главным – историей духовных ценностей, процессом перестройки сознания и структурой ноосферы – суммы созданных человеком знаний, искусства и мечты.
Подлинные носители культуры раньше составляли ничтожное меньшинство. Исчезновение духовных ценностей, кроме дворцовых предметов искусства, из археологической документации совершенно естественно. Нередко исчезали в руинах и под пылью тысячелетий целые островки высоких культур, обрывая цепочку исторического развития. С увеличением земного населения и развитием монокультуры европейского типа историкам удалось перейти от субъективных догадок к подлинному анализу исторических процессов. С другой стороны, стало трудно выяснять истинное значение документации. Дезинформация и чудовищная ложь стали орудиями политической борьбы за власть. Весь пятый период ЭРМ, изучению которого Фай Родис посвятила себя, характерен колоссальными нагромождениями псевдоисторических произведений именно этого рода. В их массе тонут отдельные документы и книги, отражающие истинное сочетание причин и следствий.
Фай Родис вспоминала странное чувство ужаса и отвращения, приходившее к ней по мере того как она углублялась в избранную эпоху. В сосредоточенных размышлениях она как бы перевоплощалась в некоего среднего человека тех времен, односторонне образованного, убого информированного, отягощенного предрассудками и наивной, происходившей от незнания верой в чудо.
Ученый тех времен казался глухим эмоционально; обогащенный эмоциями художник – невежественным до слепоты. И между этими крайностями обыкновенный человек ЭРМ, предоставленный самому себе, не дисциплинированный воспитанием, болезненный, теряющий веру в себя и людей и находящийся на грани нервного надлома, метался от одной нелепости к другой в своей короткой жизни, зависевшей от множества случайностей.
Самым ужасным казалось отсутствие ясной цели и жажды познания мира у очень многих людей, без интереса глядевших в темное, не обещавшее никаких существенных изменений будущее с его неизбежным концом – смертью.»
**
«Но знаете ли вы, какое страшное слово «никогда» и как трудно с ним примириться? Оно непереносимо, и я убежден, что всегда было так! С тех пор как человек стал памятью воскрешать прошлое и воображением заглядывать в будущее.
– А мир построен так, что «никогда» повторяется в каждый миг жизни, пожалуй, это единственное неотвратимо повторяющееся. Может быть, по-настоящему человек только тот, кто нашел в себе силу совместить глубокое чувство и это беспощадное «никогда». Прежде, да и теперь, многие старались разрешить это противоречие борьбой с чувством. Если впереди «никогда», если любовь, дружба – это всего лишь процесс, имеющий неизбежный конец, то клятвы в любви «навеки», дружбе «навсегда», за которые так цеплялись наши предки, наивны и нереальны. Следовательно, чем больше холодности в отношениях, тем лучше – это отвечает истинной структуре мира.
– Неужели вы не видите, насколько это не соответствует человеку? Ведь в самой своей основе он устроен как протест против «никогда», – ответил Гриф Рифт.
– Я не думала об этом, – призналась Чеди.
– Тогда примите же борьбу эмоций против мгновенности жизни, беспощадной бесконечности вселенной как естественное, как одну из координат человека. Но если человек совместил в себе глубину чувств и «никогда», не удивляйтесь его печали!»
«Девяносто миллиардов людей прошли под косой времени, начав с шатких шалашей на ветвях деревьев или узких щелей в обрывах скал, пока с победой разума и знания, с наступлением всепланетного коммунистического общества не кончилась ночь несчастий, издавна сопутствовавшая человечеству. Чудовищная цена!»
**
По более поздним оценкам С.П. Капицы - свыше 110 миллиардов. И победа разума и знания для нас с вами, читатель, всё ещё только впереди, С.Т.
**
И.А. Ефремов об инферно.
«Чеди вопросительно посмотрела на Родис.
– Расскажите мне о теории инферно, – после некоторого колебания попросила она и поспешно добавила: – Мне очень важно знать.
Родис задумчиво прошлась по каюте и, остановившись у стеллажа микробиблиотеки, провела пальцами по зеленым пластинкам кодовых обозначений.
– Теория инфернальности – так говорят издавна. На самом же деле это не теория, а свод статистических наблюдений на нашей Земле над стихийными законами жизни и особенно человеческого общества. Инферно – от латинского слова «нижний, подземный», оно означало ад. До нас дошла великолепная поэма Данте, который, хотя писал всего лишь политическую сатиру, воображением создал мрачную картину многоступенчатого инферно. Он же объяснил понятную прежде лишь оккультистам страшную суть наименования «инферно», его безвыходность. Надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий» – на вратах ада отражала главное свойство придуманной людьми обители мучений. Это интуитивное предчувствие истинной подоплеки исторического развития человеческого общества – в эволюции всей жизни на Земле как страшного пути горя и смерти – было измерено и учтено с появлением электронных машин. Пресловутый естественный отбор природы предстал как самое яркое выражение инфернальности, метод добиваться улучшения вслепую, как в игре, бросая кости несчетное число раз. Но за каждым броском стоят миллионы жизней, погибавших в страдании и безысходности. Жестокий отбор формировал и направлял эволюцию по пути совершенствования организма только в одном, главном, направлении – наибольшей свободы, независимости от внешней среды. Но это неизбежно требовало повышения остроты чувств – даже просто нервной деятельности – и вело за собой обязательное увеличение суммы страданий на жизненном пути.
Иначе говоря, этот путь приводил к безысходности. Происходило умножение недозрелого, гипертрофия однообразия, как песка в пустыне, нарушение уникальности и неповторимой драгоценности несчетным повторением… Проходя триллионы превращений от безвестных морских тварей до мыслящего организма, животная жизнь миллиарды лет геологической истории находилась в инферно.
Человек, как существо мыслящее, попал в двойное инферно – для тела и для души. Ему сначала казалось, что он спасется от всех жизненных невзгод бегством в природу. Так создавались сказки о первобытном рае. Когда стало яснее строение психики человека, ученые определили, что инферно для души – это первобытные инстинкты, плен, в котором человек держит сам себя, думая, что сохраняет индивидуальность. Некоторые философы, говоря о роковой неодолимости инстинктов, способствовали их развитию и тем самым затрудняли выход из инферно. Только создание условий для перевеса не инстинктивных, а самосовершенствующихся особей могло помочь сделать великий шаг к подъему общественного сознания.
Религиозные люди стали проповедовать, что природа, способствующая развитию инстинктов, – от воплощения зла, давно известного под именем Сатаны. Ученые возражали, считая, что процесс слепой природной эволюции направлен к освобождению от внешней среды и, следовательно, к выходу из инферно.
С развитием мощных государственных аппаратов власти и угнетения, с усилением национализма с накрепко запертыми границами инферно стали создаваться и в обществе.
Так путались и в природных, и в общественных противоречиях, пока Маркс не сформулировал простого и ясного положения о прыжке из царства необходимости в царство свободы единственно возможным путем – путем переустройства общества.
Изучая фашистские диктатуры ЭРМ, философ и историк пятого периода Эрф Ром сформулировал принципы инфернальности, впоследствии подробно разработанные моим учителем.
Эрф Ром заметил тенденцию всякой несовершенной социальной системы самоизолироваться, ограждая свою структуру от контакта с другими системами, чтобы сохранить себя. Естественно, что стремиться сохранять несовершенное могли только привилегированные классы данной системы – угнетатели. Они прежде всего создавали сегрегацию своего народа под любыми предлогами – национальными, религиозными, чтобы превратить его жизнь в замкнутый круг инферно, отделить от остального мира, чтобы общение шло только через властвующую группу. Поэтому инфернальность неизбежно была делом их рук. Так неожиданно реализовалось наивно-религиозное учение Мани о существовании направленного зла в мире – манихейство. На самом деле это была совершенно материальная борьба за привилегии в мире, где всего не хватало.
Эрф Ром предупреждал человечество не допускать мирового владычества олигархии – фашизма или государственного капитализма. Тогда над нашей планетой захлопнулась бы гробовая крышка полной безысходности инфернального существования под пятой абсолютной власти, вооруженной всей мощью страшного оружия тех времен и не менее убийственной науки. Произведения Эрф Рома, по мнению Кин Руха, помогли построению нового мира на переходе к Эре Мирового Воссоединения. Кстати, это Эрф Ром первый подметил, что вся природная эволюция жизни на Земле инфернальна. Об этом же впоследствии так ярко написал Кин Рух.
Родис привычно набрала шифр, и небольшой квадрат библиотечного экрана засветился. Знакомый облик Кин Руха возник в желтой глубине, вперяя в зрительниц поразительно острые и белесоватые глаза. Ученый повел рукой и скрылся, продолжая говорить за кадром.
А на экране появилось усталое, печальное и вдохновенное лицо старого мужчины с квадратным лбом и высоко зачесанными седыми легкими волосами. Кин Рух пояснил, что это древний философ Алдис, которого прежде отождествляли с изобретателем морского сигнального фонаря. Трудно разобраться в именах народов, у которых фонетика не совпадала с орфографией, произношение же было утрачено в последовавшие века, что особенно сказалось на распространенном в ЭРМ английском языке.
Алдис, заметно волнуясь и задыхаясь от явной сердечной болезни, говорил: «Беру примером молодого человека, потерявшего любимую жену, только что умершую от рака. Он еще не ощущал, что он жертва особой несправедливости, всеобщего биологического закона, беспощадного, чудовищного и цинического, нисколько не менее зверских фашистских „законов“. Этот нестерпимый закон говорит, что человек должен страдать, утрачивать молодость и силы и умирать. Он позволил, чтобы у молодого человека отняли все самое дорогое, и не давал ему ни безопасности, ни защиты, оставляя навсегда открытым для любых ударов судьбы из тени будущего! Человек всегда неистово мечтал изменить этот закон, отказываясь быть биологическим неудачником в игре судьбы по правилам, установившимся миллиарды лет тому назад. Почему же мы должны принимать свою участь без борьбы?.. Тысячи Эйнштейнов в биологии помогут вытащить нас из этой игры, мы отказываемся склонить голову перед несправедливостью природы, прийти к согласию с ней». Кин Рух сказал: «Трудно ясней сформулировать понятие инферно для человека. Видите, как давно поняли его принципы люди? А теперь…»
На экране возникла модель земного шара, многослойный прозрачный сфероид, освещенный изнутри. Каждый участок его поверхности был крохотной диорамой, бросавшей стереоскопическое изображение прямо на зрителя как бы из безмерной дали. Вначале загорались нижние слои шара, оставляя прозрачными и немыми верхние. Постепенно проекция поднималась все выше к поверхности. Перед зрителем проходила наглядно история Земли, запечатленная в геологических напластованиях. Эта обычная демонстрационная модель была насыщена невиданным ранее Чеди содержанием. Кин Рух объявил, что построил схему эволюции животных по данным Эрф Рома.
Каждый вид животного был приспособлен к определенным условиям жизни, экологической нише, как назвали ее биологи еще в древности. Приспособление замыкало выход из ниши, создавая отдельный очаг инферно, пока вид не размножался настолько, что более не мог существовать в перенаселенной нише. Чем совершеннее было приспособление, чем больше преуспевали отдельные виды, тем страшнее наступала расплата.
Загорались и гасли разные участки глобуса, мелькали картины страшной эволюции животного мира. Многотысячные скопища крокодилообразных земноводных, копошившихся в липком иле в болотах и лагунах; озерки, переполненные саламандрами, змеевидными и ящеровидными тварями, погибавшими миллионами в бессмысленной борьбе за существование. Черепахи, исполинские динозавры, морские чудовища, корчившиеся в отравленных разложением бухтах, издыхавшие на истощенных бескормицей берегах.
Выше по земным слоям и геологическому времени появились миллионы птиц, затем гигантские стада зверей. Неизбежно росло развитие мозга и чувств, все сильнее становился страх смерти, забота о потомстве, все ощутительнее страдания пожираемых травоядных, в темном мироощущении которых огромные хищники должны были представлять подобие демонов и дьяволов, созданных впоследствии воображением человека. Их царственная мощь, великолепные зубы и когти, восхищавшие своей первобытной красотой, имели лишь одно назначение – рвать, терзать живую плоть, дробить кости.
И никто и ничто не могло помочь, нельзя было покинуть тот замкнутый круг инфернальности, болото, степь или лес, в котором животное появилось на свет в слепом инстинкте размножения и сохранения вида… А человек, с его сильными чувствами, памятью, умением понимать будущее, вскоре осознал, что, как и все земные твари, он приговорен от рождения к смерти. Вопрос лишь в сроке исполнения и том количестве страдания, какое выпадет на долю именно этого индивида. И чем выше, чище, благороднее человек, тем большая мера страдания будет ему отпущена «щедрой» природой и общественным бытием – до тех пор, пока мудрость людей, объединившихся в титанических усилиях, не оборвет этой игры слепых стихийных сил, продолжающейся уже миллиарды лет в гигантском общем инферно планеты…
Вот почему первое понимание инфернальности жизни прежде приносило столько психических надломов и самоубийств в самом прекрасном возрасте – восемнадцати – двадцати лет.
– Я сопоставила два отрывка из лекций моего учителя, – сказала Фай Родис, – и теперь вам ясна пресловутая теория инфернальности. «Но миллионы лет на веру наших „да!“ ты отвечаешь – „нет!“, – пропела Родис, перефразируя одного из своих любимых древних русских поэтов.
– О да! – воскликнула Чеди. – Но можно ли мне будет узнать об испытаниях, каким себя подвергали некоторые историки?
– Вы, видимо, знаете обо мне больше, чем я полагала, – сказала Родис, читая ее мысли, – так узнайте еще.
С этими словами она достала звездообразный кристалл мнемозаписи, именуемый в просторечии «звездочкой», и подала его Чеди.
– Инфернальность стократно усиливала неизбежные страдания жизни, – сказала она, – создавала людей со слабой нервной системой, которые жили еще тяжелее, – первый порочный круг. В периоды относительного улучшения условий страдание ослабевало, порождая равнодушных эгоистов. С переходом сознания на высшую общественную ступень мы перестали замыкаться в личном страдании, зато безмерно расширилось страдание за других, то есть сострадание, забота о всех, об искоренении горя и бед во всем мире, – то, что ежечасно заботит и беспокоит каждого из нас. Если уж находиться в инферно, сознавая его и невозможность выхода для отдельного человека из-за длительности процесса, то это имеет смысл лишь для того, чтобы помогать его уничтожению, следовательно, помогать другим, делая добро, создавая прекрасное, распространяя знание. Иначе какой же смысл в жизни?
Простая истина, понятая до удивления не скоро. Поэтому настоящие революционеры духа вначале были редки в те древние времена.
Чтобы представить меру личного страдания прошлых времен, мы, историки, придумали систему испытаний, условно названных ступенями инфернальности. Это серия не только физических, но и психических мучений, предназначенных для того, чтобы мы, изучающие историю ЭРМ, стали бы ближе к ощущениям предков. Мотивация их поступков и предрассудков сделалась бы понятнее для отдаленных тысячелетиями светлой жизни потомков.
Чеди Даан сосредоточенно наклонила голову.
– И вы думаете, что здесь, на Тормансе, – инферно? Что крышка всепланетного угнетения здесь захлопнулась, потому что они не достигли…
– У них всепланетная олигархия наступила очень быстро из-за однородности населения и культуры, – пояснила Родис.»
**
Анализ и перспективы
«Мы столкнулись с обществом своеобразным, аналогов которому не было в истории Земли или некоммунистических цивилизаций других планет. Пока не ясно, явилось ли оно дальнейшим развитием монополистического государственного капитализма или же муравьиного лжесоциализма. Как вы знаете, обе эти формы смыкались в нашей земной истории подобным установлением олигархических диктатур. На первых порах на Земле социализм подражал капитализму в его гонке за материальной мощью и массовой дешевой продукцией, иногда принося в жертву идеологию, воспитание, искусство. Некоторые социалистические страны Азии пытались создать у себя социалистическую систему как можно скорее, принося в жертву все, что только было можно, и хуже всего – невосполнимые человеческие и природные ресурсы. В то же время в наиболее мощной капиталистической стране ЭРМ – Америке, ставшей на путь военного диктата, стало необходимостью сконцентрировать все важнейшие отрасли промышленности в руках государства, чтобы исключить флуктуацию и сопротивление предпринимателей. Это совершилось без подготовки необходимого государственного аппарата. Именно в Америке с ее антисоциалистической политикой гангстерские банды пронизали всю промышленность, государственный аппарат, армию и полицию, всюду неся страх и коррупцию. Началась борьба со все усиливающимся политическим влиянием бандитских объединений, начались политические терроры, вызвавшие усиление тайной полиции и в конечном счете захват власти олигархией гангстерского типа.
Муравьиный лжесоциализм создался в Китае, тогда только что ставшем на путь социалистического развития, путем захвата власти маленькой группой, которая с помощью недоучившейся молодежи разгромила государственный аппарат и выдвинула как абсолютно непререкаемый авторитет «великого», «величайшего», «солнцеподобного» вождя. В том и другом случае конечным результатом была бесчеловечная олигархия с многоступенчатой иерархической лестницей. Подбор на этой лестнице происходил по признаку бездумной и безответственной преданности, подкрепляемой дешевым подкупом. Монополистический государственный капитализм невозможен без олигархии, ибо при неизбежном падении производительных сил можно хорошо обеспечить лишь привилегированную верхушку. Следовательно, создавалось усиление инфернальности. Бесчисленные преступления против народа оправдывались интересами народа, который на деле рассматривался как грубый материал исторического процесса. Для любой олигархии было важно лишь, чтобы этого материала было побольше, чтобы всегда существовала невежественная масса – опора единовластия и войны. Между такими государствами возникло нелепое соревнование по росту народонаселения, потянувшее за собой безумное расточительство производительных сил планеты, разрушившее великое равновесие биосферы, достигнутое миллионами веков природной эволюции. А для «материала» – народа – бессмысленность жизни дошла до предела, обусловив наркоманию во всех видах и равнодушие ко всему…»
«Чеди помолчала и закончила:
– Мне думается, что на Тормансе мы встретили олигархическое общество, возникшее из государственного капитализма, потому что здесь есть остатки религии и очень плохо поставлено дело воспитания. Капитализм заинтересован в техническом образовании и поддерживает проповедь религиозной морали. Муравьиный лжесоциализм, наоборот, тщательно искореняет религию, не заинтересован в высоком уровне образования, а лишь в том минимуме, какой необходим, чтобы массы послушно воспринимали «великие» идеи владык – для этого надо, чтобы люди не понимали, где закон, а где беззаконие, не представляли последствий своих поступков и полностью теряли индивидуальность, становясь частицами слаженной машины угнетения и произвола.
– Но как же мораль? – воскликнула Тивиса.
– Мораль в зависимости от обстоятельств диктуется свыше. Кроме морали религиозной и обычного права, возникшего из общественного опыта, есть духовные устои, уходящие корнями в тысячи веков социальной жизни в диком состоянии, у цивилизованного человека скрытые в подсознании и сверхсознании. Если и этот опыт утрачен в длительном угнетении и разложении морали, тогда ничего от человека не останется. Поэтому ничего постоянного в индивидуальностях быть не может, кроме отсутствия инициативы и, пожалуй, еще страха перед вышестоящими. Многообразные страхи, пронизывающие такое общество, аналогичны суеверным страхам, возникавшим в изолированных остатках архаических культур, где ужас перед богами заставлял ограждать себя сложнейшими ритуальными обрядами вместо сознательной ответственности за свои поступки.
– Но ведь это толпа! – сказала Эвиза.
– Конечно, толпа. Подавление индивидуальности сводит людей в человеческое стадо, как было в Темные Века Земли, когда христианская церковь фактически выполнила задачу Сатаны, озлобив и сделав убийцами множество людей… К несчастью, главная религиозная книга наиболее техничной и могущественной из прошлых цивилизаций – белой – была Библия, наполненная злом, предательством, племенной враждой и бесконечными убийствами… Для другой великой цивилизации прошлого – желтой – учение Конфуция породило безответную покорность обстоятельствам жизни… Но вы заставляете меня отклоняться от экономики в психологию. Кончаю. На Тормансе классовое капиталистическое общество, олигархия, властвующая над двумя основными классами, одинаково угнетенными: классом образованных, которые по необходимости живут дальше, иначе невыгодно их учить, и классом необразованных, которые умирают в двадцать пять лет.
– И вы, Родис, согласны с утверждениями Чеди? – спросил Вир Норин.
– Мне они кажутся вполне вероятными, только не совсем ясна грань между госкапитализмом и муравьиным лжесоциализмом. Может быть, общество Торманса возникло из второго?
– Может быть, – согласилась Чеди. – Если они признают науку лишь как средство захвата и утверждения власти, а мораль как способ заставить единообразно мыслить огромные массы людей, но и сами тогда, будучи невежественны и аморальны, находятся под прессом опасений и подозрений. Для этого общественного строя типичны две фазы: первая – заставить плодиться и размножаться, как кроликов, пока планета еще не освоена, внедряя священный долг размножения через религиозную мораль. Вторая фаза – поспешное уничтожение прежних духовных устоев, когда теснота перенаселения вызвала необходимость абсолютной покорности неисчислимых людских масс. В том многомиллиардном море человечества Торманса стерлась индивидуальность, утонули выдающиеся в науке и искусстве люди. И потребовалось внедрить долг и обязанность ранней смерти.
– Мне думается, Чеди права, – сказала Фай Родис, – и ее вывод о ненаучности управления верен. То и другое – и быстрое размножение и уничтожение огромных масс людей – происходило стихийно, без цели и смысла, так, что даже вся эта чудовищная жестокость была напрасной. Отвергая социальную науку, правители Торманса не исследовали, дает ли прирост населения увеличение числа одаренных особей или, наоборот, уменьшает это число. Делается ли отдельный человек счастливее и здоровее, или возрастает горе и несчастье. Априорно можно сказать, что при таком бесчеловечном строе усиливалось горе. Наверняка ничего даже отдаленно похожего на нашу Академию Горя и Радости не могло быть здесь… А ресурсы планеты истощались.
– Скажите нам, Родис, – попросила Эвиза, – неужели и у нас, на Земле, когда-то было нечто подобное? Я изучала историю, но недостаточно, и этот трудный переходный период истории человечества – Эру Разобщенного Мира – представляю плохо. В чем его суть?
– В этот период начали формироваться госкапиталистические формации с тенденцией распространиться по всей планете. Именно в фазе государственного капитализма выявилась вся бесчеловечность такой системы. Едва устранилась конкуренция, как сразу же отпала необходимость в улучшении и удешевлении продуктов производства. Трудно представить, что творилось в Америке после установления этой формы! В стране, избалованной обилием вещей! Олигархия властвует лишь ради своих привилегий. Существо этой формы – в неравенстве распределения, не обусловленном ни собственностью на средства производства, ни количеством и качеством труда. В то же время во главе всего стоит частный вопрос личного успеха, ради которого люди готовы на все, не заботясь об обществе и будущем. Все продается, дело только в цене.
Лжесоциализм, усвоив от государственного капитализма демагогию и несбыточные обещания, смыкается с ним в захвате власти группой избранных и подавлении, вернее, даже физическом уничтожении инакомыслящих, в воинствующем национализме, в террористическом беззаконии, неизбежно приводящем к фашизму. Как известно, без закона нет культуры, даже цивилизации. В условиях лжесоциализма великое противоречие личности и общества не может быть разрешено. Все туже скручивается пружина сложности взаимной кооперации отдельных элементов в высшем организме и высшем обществе. Самая страшная опасность организованного общества – чем выше организация, тем сильнее делается власть общества над индивидом. И если борьба за власть ведется наименее полезными членами общества, то это и есть оборотная сторона организации.
Чем сложнее общество, тем большая в нем должна быть дисциплина, но дисциплина сознательная, следовательно, необходимо все большее и большее развитие личности, ее многогранность. Однако при отсутствии самоограничения нарушается внутренняя гармония между индивидом и внешним миром, когда он выходит из рамок соответствия своим возможностям и, пытаясь забраться выше, получает комплекс неполноценности и срывается в изуверство и ханжество. Вот отчего даже у нас так сложно воспитание и образование, ведь оно практически длится всю жизнь. Вот отчего ограничено «я так хочу» и заменено на «так необходимо».
– Кто же был первым на этом пути? Неужели опять Россия? – заинтересовалась Эвиза.
– Опять Россия – первая страна социализма. Именно она пошла великим путем по лезвию бритвы между гангстеризующимся капитализмом, лжесоциализмом и всеми их разновидностями. Русские решили, что лучше быть беднее, но подготовить общество с большей заботой о людях и с большей справедливостью, искоренить условия и самое понятие капиталистического успеха, искоренить всяческих владык, больших и малых, в политике, науке, искусстве. Вот ключ, который привел наших предков к Эре Мирового Воссоединения. Его мы не нашли на Тормансе, потому что здесь две тысячи лет спустя после ЭМВ еще существует инферно, олигархия, создавшая утонченную систему угнетения. Для борьбы с этой системой надо создать людей высокой психофизиологической тренировки, подобно нам, безвредных в своем могуществе. И прежде всего научить их бороться со всепроникающей «избранностью» – системой противопоставления владык и толпы, всеведущих ученых и темных невежд, звезд и бесталанных, элиты и низшего, рабочего класса. В этой системе корень фашизма и развращения людей Торманса…»
**
В романе «Час Быка» неожиданно возникли альтернативные пути эволюции Человечества. Примечательно, что в 1960 году Форстер обнародовал своё уравнение роста численности населения Земли, в те же годы создавалось междисциплинарное направление науки – синергетика, в те же годы Иван Антонович работал над романом своей жизни. Ефремов априори выразительно иллюстрировал выводы работы В.А. Белавина, Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова «Модели синергетики, развитие человечества, демографические кризисы», когда после «точки сингулярности» возможно несколько различных вариантов путей дальнейшей эволюции человечества:
• Человечество может попасть на длительный процесс падения численности и рассредоточения населения по пространству. Возможно частичное вымирание человечества и сохранение лишь "золотого миллиарда", проживающего в отдельной части одного из материков. Возобновление роста станет возможным очень не скоро. Падение темпа развития, связанное с уменьшением численности населения, рассредоточение человечества на сепарированные целостности приведёт к некоему варианту средневековья. Такими могут быть суровые последствия эволюционного сценария, приводящего к "золотому миллиарду".
• Человечество выйдет за пределы Земли в космическое пространство, начнётся построение колец миров вокруг Земли, возникновение расширенной ноосферы, сферы космического разума.
• Может измениться сам закон роста человечества. Такой режим будет уходом в прошлое, "возобновлением старых следов", традиций и, в то же время, интеллектуальным и духовным глобальным объединением человечества.»
**
Это были годы, когда началось отклонение реальной численности населения нашей планеты от задаваемой формулой Форстером. Когда наметились первые признаки величайшего эволюционного кризиса Человечества.
**
И. А. Ефремов о синергетике мог и не знать, тем более он не знал и о бифуркации – точке расщепления путей эволюции Человечества. Но потому и прав был В.И. Ленин, называя фантазию величайшей силой человечества, что Ефремов мысленно смоделировал итог феномена бифуркации, отправив группой звездолётов часть человечества на альтернативный путь развития. Далее он художественно ярко и исторически логично представил альтернативные пути эволюции человечества и драму контакта их представителей через тысячи лет раздельного бытия.
На Тормансе – «суровые последствия эволюционного сценария, приводящего к золотому миллиарду».
На Земле – построение колец миров, расширение ноосферы, сферы космического разума – вне Земли, и «интеллектуальное и духовное глобальное объединение человечества» - на Земле.
Подчеркну потрясающее наложение выводов научной монографии 2007 года издания на научно-фантастический роман 1972 года. В чем легко убедится читатель, углубившись в роман И.А. Ефремова.
Угадал Иван Антонович? Думаю, дело гораздо интересней. Истина открывается подготовленному уму. Подготовленному профессиональным тренингом исследователя в полевых условиях – геолога и палеонтолога, укреплённого верностью теме Будущего Человечества. Несомненно благословлённого Мудростью – Софией за преклонение перед Женщиной, по красоте и силе созвучное древним грекам и мастерам Ренессанса. А когда его прозрения оказываются ответами-иллюстрациями прогнозов учёных более поздней поры, то это провидение.
**
Вялому цинику, называющему «Час Быка» идеалистической болтовнёй, утопией, приведу слова французского журналиста и издателя, битого жизнью и победившего её деловой хваткой и пониманием читателя, Эмиля Жирардена: "Утопия - таково имя, которым невежество, глупость и недоверие всегда величали великие замыслы, открытия, предприятия и идеи, прославившие свой век, послужившие эрой в человеческом прогрессе."
Нам – россиянам, всем землянам – надо преодолеть инферно, превратить свой Торманс в цветущую Землю. Нам надо завершить путь по лезвию бритвы, с которого мы в 1991 году сорвались.