Родной мой дядя был чекист –
Сурельников Василий;
С врагом он, помыслами чист,
Сражался за Россию.
А кто же был врагом? Да тот,
Кто управлял страною
И от кого стонал народ
Под плетью крепостною.
Он первым был рождён в семье,
Тринадцатою – мама.
Она рассказывала мне
О нём, но очень мало.
Она была ещё грудной,
Когда живым и целым
Вернулся с первой мировой
Он унтер-офицером.
Он был крестьянином простым.
Но, видимо, недаром
Он оказался волостным
Военным комиссаром.
Сгущалась над Россией мгла,
И шла на силу сила.
И смерть – кого из-за угла,
Кого в бою косила.
Он был убит за двадцать лет
До моего рожденья...
Я помню выцветший портрет
С его изображеньем.
Он наспех спрятан был в земле,
Завернутым в тряпицы,
Пока недели три в селе
Бесчинствовали «фрицы».
Где коммунист иль партизан –
Семье грозила кара.
Но ни один не указал
На избу комиссара.
А почему – как знать о том?
Да я и не гадаю,
Лишь перед всем родным селом
Я голову склоняю...
Прошли года.
Теперь с трибун
Кричат, как был ужасен
Пришедший к власти красный бунт,
Как новый курс прекрасен!
И вновь «ура!», и вновь «вперёд!»
Но хлеб насущный горек,
И надрывается народ
Под грузом перестроек.
И я в разрозненном строю
Иду и спотыкаюсь,
И родословную свою
Несу – не отрекаюсь.
Нашёл я с ней иль потерял?
Родство – оно не сотня.
Я прежде им не козырял
И не стыжусь сегодня.
У каждого – своя родня
И в Книге жизни – строчка.
И никому я не судья,
И мне никто. И – точка.