"Рыба Святого Петра"... (продолжение-1.)
Ну и дядюшка...
Намек столь прозрачен, что...
Хм... вспоминается недавно читанное от Леонардо да Винчи...
"Когда прозрачная краска покрывает другую, она изменяет картину.
В результате есть смешанный цвет, который отличается от оригиналь-
ного изначального цвета.
Вы можете видеть, когда дым выходит из камина. Когда мы наблюдаем
дым на фоне темного камина, он кажется синеватым, но тот же самый
дым на фоне голубого воздуха, кажется серым буроватым.
Таким же образом лиловый цвет, под который мы кладем прусский синий,
становится фиолетовым.
И прусский Синий цвет станет зеленым, если внизу будет лежать Желтый.
Если мы кладем свет на темноту, он (свет) становится холодней и си-
ней и более карсивым, и более замечательным станет свет и тень." *
Господи! Как же я была слепа... и... глупа...
А, как известно, "глупость - это безмасштабность!"...
Поразмыслить было о чем...
Но размышлять следовало не слишком долго. И когда друг мой ворвался
в тихий дачный уют словно мустанг, размахивая билетами и путевками
туда... в Галилею... я и минуты не промедлила...
Дядюшка уже давным-давно озаботился, достав мои чемоданы...
Мои? Да, именно...
Друг мой, как и все творческие особи пола мужеского... мог купить ку-
сок сверкающей ткани... на последние деньги, но не озаботиться ем-
костью, в кою сокровища свои сложить.
Что говорить о банальных чемоданах? Кстати, банальными чемоданы от
Дюпона не назовешь. А мои были именно от него - Дюпона достославного.
Кто-то засомневается - нужен ли такой спутник?
Еще как!
Дела я способна устраивать сама, а вот жизнь полную любви и надежды -
пусть создает он... художник...
И из быта можно сделать... поэзию. И я сделаю...
"Необходимо понимание очарования простых вещей, сочетания легкости,
простоты и прозрачности с глубиной мысли и чувств" - цитирую Влади-
мира Соколова.
Дядюшка смотрит с одобрением. Тот еще... жук...
Накануне отъезда старик попросил о приватной беседе.
Не удивляйтесь, что выражаюсь так... высокопарно - повторяю его
просьбу - дословно.
Временем я располагала - художник отбыл в Москву - положить, видимо,
последние мазки на "холст" предприятия, затеянного по прихоти судеб.
Дядюшка попросил о маленьком одолжении - передать привет его армейс-
кому другу, фотографии которого в изобилии имелись в нашем альбоме.
Дядюшка побывал много где и увидеть смог многое.
Даже то, что видеть человеку совсем необязательно.
Он был бравым солдатом и друзья его были, судя по всему, такими же.
Пестрые военные формы, грязные, потные лица, автоматы...
Трудно представить благообразного дядюшку - гурмана и сверх-чистю-
лю... в "горячей" точке...
Трудно, но не невозможно!
Вот они - друзья.
Дядюшка, Семён, эмигрировавший в Израиль и Сурен.
Сурена я знала преотлично. Он был скульптором и работы его мелькали
то на одном, то на другом вернисаже.
Семёна - лишь по фотографиям. Познакомиться лично не случилось.
Отъезд был связан с такими трудностями, что времени на посиделки и
прочее не хватало.
Дядюшка и Сурен, перебравшийся к тому времени в Москву, помогали как
могли, но обойти все препоны было так трудно... так трудно...
Последнюю ночь перед отлетом друзья провели вместе.
Кто еще был им нужен?
И вот сейчас дядюшка просит... навестить Семёна и передать ему не-
большую посылочку. Из рук в руки.
На последнем был сделан акцент особый и я поняла - посвящать худож-
ника в "дело" не следует...
Утром мы вылетели в Тель-Авив...
Тель-Авив - весенняя сказка...
Короткая ночь в отеле и вот он - город. Утренний, свежий, прекрасный.
Спина моя "побаливает" и мы берем машину - невозможно за день, кото-
рый отвели на пребывание здесь - все обозреть и усвоить.
Я соскучилась по морю и друг мой выбрал отель у Нового порта.
Рядом - самый большой клуб города и роскошный рыбный ресторан.
Но посещение его в планы не входит... пока...
Мы двигаемся к югу от порта, на знаменитую Ибн Гвироль.
Бутики с эксклюзивной дизайнерской одеждой сияют прозрачными окнами.
Дальше... дальше... к площади Рабина, к мэрии и Ган ха-Ир - самому
аристократический торговому комплексу города.
Огромный бассейн и фонтан. Можно полюбоваться и выпить отличный ко-
фе. Что мы и делаем.
Художник непременно желает посетить Неве Цедек - модный маленький
район с огромным количеством ювелирных мазазинов. Больших и малень-
ких.
Возле одного машина притормаживает и... Художник просит поскучать не-
много, а сам устремляется к манящим дверям магазина и скрывается в
его сумраке.
Я не спрашиваю ни о чем - нужды нет. Могу, разумеется, ошибиться и
вместо долгожданного кольца... получить, скажем, серьги, но...
Надежды не покидают дурную голову...
Кстати... Почему это я заговорила о марьяжных планах?
Вот еще! Печали не было.
Некогда очаровалась вот чем - "Она всё более и более находила удо-
вольствие в том, чтобы возбуждать желания, которые никак не собира-
лась удовлетворять"...
Не прелесть ли?
Разумеется, корни или собака пресловутая... зарыты ой как глубоко...
Иначе на высказывание Эмиля Эрзога, он же Андре Моруа, обратила бы я
внимание свое?
Не думаю.
Обратила бы, но в ином контексте.
Так!
Старый город Тель-Авива...
Старый город... Блошиный рынок... Вечная жизнь и...вечная торговля...
В пекарне, основанной еще Саидом Абулафия, такие питы...
Аромат!
Мы бережем аппетит... нагуливаем...
Но вечер близится, а мы еще не посетили... книжный магазин - леген-
дарный...
Магазина... книжной лавки, подобной той, что на тель-авивской улице
Рокаха, наверное нет во всем мире.
Магазин... без продавца...
Наверное, он где-то есть, но увидеть его возможным не представляется.
Тематика книжная - самая разная. Языки - соответственно.
Книги и журналы сложены стопками - выбирай.
Выбирай и плати цену, указанную на крошечном клочке бумаги.
Иногда - символическую. Неси в "кассу" - простую коробку, за которой
тоже, кажется, никто не присматривает.
Мы выбрали несколько старых книг, уплатив... в кассу-коробку... чуть
более требуемой суммы - говорят, "доход идет на прокорм котов и ко-
шек Неве Цедека", или "на устройство благотворительных обедов"...
Неугомонный художник влечет меня вдоль улицы...
Оба ее конца представляют интерес!
Вначале, дом Шломо и Ривки Абулафия, тех самых, вырастивших приемно-
го сына, питами потомков коего мы лакомились.
Но не только присутствием семьи Абулафия памятен дом.
Я вспоминаю и рассказываю художнику об Агноне...
"Брошенный" - так это переводится с иврита.
Знаменитый Шай Агнон!
Псевдоним придумал сам Шимон Роках. Версия, но кто нам запретит ду-
мать именно так?
Осматривая... рассматривая дом пересказываю художнику "Агунот".
Грустная повесть - "Соломенные вдовы"...
И еще...
Невозможно оставить без внимания то, что может стать ядром повество-
вания - описание комнаты в доме на Рокаха - "В комнате этой пять
окон. В одном из них видно огромное море, нет ему границ. В другом
окне - зелень бескрайних пардесов (цитрусовых садов). В следующем ок-
не видна долина, по которой едет поезд. Еще одно окно смотрит на пус-
тошь, где чуть позднее вырастет Тель-Авив. И последнее окно выходит
на Неве Цедек..." *
Художник сгребает меня руками своими огромными и усаживает в машину,
понимая - устала, но не увидеть то, что собирается показать, то, что
навеял мой рассказ - возможным не представляется.
Машина тормозит у дома, в котором некогда жила семья основателя Неве
Цедека - Шимона Рокаха.
Дом продавался, но... Провидение позволило водвориться в нем... внуч-
ке Рокаха.
Изумительный скульптор Лея Маджаро-Минц отремонтировала и обновила
историческое жилище.
В нем сейчас небольшая музейная экспозиция и... работы скульптора...
Я с изумлением взираю на... глиняных баб и понимаю, почему художник
так спешно повлек меня в сие место.
Созвучие моего рассказа и этих вот... одиноких-обнаженных...
Дааа...
Но я вспомнила что-то еще... Кого-то еще...
Дельво.
Его картины словно перенеслись на жаркую улицу невероятного города,
дав завершающей аккорд всему, произошедшему за этот длинный день...
Усталые, но довольные, водворяемся в "Хадар ха-Охель" - ресторане по
соседству с Камерным театром и Новой Израильской Оперой.
Атмосфера домашняя. И блюда подаются в стиле "шеринг" - в центр сто-
ла.
Мне нравится. Что-то заставляет избегать общения один на один.
Возможно, из-за посещения художником ювелирного магазина? Не знаю,
но...
Отдаем должное кухне ресторана - мясо и овощи - восторг, а рыба?
Рыба будет позже. В Галилее.
Спать... спать... спать...
Но... вечер, как оказалось, еще не завершен и последней нотой, впро-
чем, не диссонирующей с предыдущими, был подарок художника - браслет.
Старинный... или очень удачно под старину стилизованный.
Расспрашивать подробности сил не было.
Но браслет - дорогого стоил.
В тусклом серебре, как в дыму, светились гранаты - спинка огненной
саламандры - вот что виделось взирающему на редкую вещицу.
Мой талисман. Огненная Саламандра - мой талисман!
Как он угадал и... как угодил.
Кольцо?
Зачем оно мне... сейчас?
"Когда прозрачная краска покрывает другую, она изменяет картину"...
РИНА ФЕЛИКС
________________________
* Шай Агнон "Как прежде"