Если думаешь о том, чтобы написать стих,
достойный внимания Бродского,
фантазия замирает и пугливо прячется.
Но если задумаешь написать что-нибудь
интересное для Буковски, воображение
раскрепощается, – хотя, ясное дело, ничего
из написанного тобой Буковски бы читать
не стал, даже если бы знал по-русски.
Но что-то в его отношении к жизни и поэзии
делает тебя отважным: тебя не смущает
его равнодушие – ты поднимаешь паруса
и пускаешься в плавание.