Про Колю и Вову

Людмила Гопенко
Бабушка, уступая моим просьбам, сперва неохотно, а потом всё более уходя в воспоминания своих молодых лет рассказывала:

БОТИНКИ НА ДВОИХ
До войны ещё, за ударную работу на заводе деда наградили парой крепких ботинок. Деду они были велики, он вообще был миниатюрным, а достались они его сыновьям, на двоих одна пара.  Братья должны были носить их по очереди. Хоть они удались оба крупными, но обоим ботинки оказались великоваты, приходилось подкладывать в носки газету.
Для обоих такая шикарная вещь была пределом мечты, делить которую даже с любимым братиком никто из них не хотел.
Тяжёлые, плотной кожи, чёрные крепчайшие ботинки, которым сносу просто не было, постоянно перепрятывались в места хранения, одно секретнее другого. Возникло соревнование – кто лучше спрячет.
Самым хитрым оказался Коля, он поставил своё сокровище в поддувало плиты, куда ссыпалась зола от горящих дров. Была очень тёплая ранняя осень, и готовили всё ещё в летней кухне во дворе.
   Ботинки ведь не носятся каждый день, это только на особый случай. Дома и по близким улицам привычней босиком, а в школу можно сбегать как всегда, в старых, с обрезанными носками, самодельно приспособленных штиблетах неизвестного названия.
Вот и забыли все на некоторое время про новенькую обувку, и хорошо.
Когда затопили в доме печь, и разнёсся неожиданный запах горящей кожи, было уже поздно.
   Коля бегал от матери вокруг стола и жалобно твердил: «мамочка, я больше не буду». «Да куда уж больше, больше и жечь-то нечего» - грустно ответила она, опуская полотенце, которое она использовала скорее для психологического воздействия, чем для действительного физического наказания детей.

         ИЗОБРЕТАТЕЛИ
   Развитая техника в начале тридцатых годов прошлого века ещё не проникла в украинскую глубинку, особенно в дома простого люда. В неведомой Америке уже стояли небоскрёбы, в которых мощные лифты поднимали людей на верхотуру, были и другие технические чудеса. Юные пытливые умы всасывали идеи из воздуха, и воплощали свои мечты по мере возможности.
Во дворе у забора рос старый тополь, через высокую ветку которого было очень заманчиво перекинуть верёвку и, соорудив грубый блок, привязать к ней ведро, ставшее теперь кабиной лифта. В ведре могла поместиться только маленькая трёхлетняя сестрёнка, ей и выпала доля испытателя новой подъёмной машины.
Роль эта ей так понравилась, что юные изобретатели уже и сами были не рады.
Теперь любую просьбу Милочка исполняла только через катание в ведре, в том числе и: «ОТСТАНЬ, И НЕ МЕШАЙ!».
Однажды она так их замучила своими канючками, да ещё тогда, когда им срочно надо было бежать по своим интересным делам, что они согласились её покатать, но подняв ведро повыше, чтоб она не могла сама выбраться и увязаться за ними, ушли, наказав ей сидеть тихонечко и их ждать.
   Когда их мама, моя бабушка, пришла домой, она одеревенела от страха, когда услышала плачь высоко на дереве и увидела висящую там малышку. 
В этом месте рассказа, даже зная его конец, я всегда внутренне ёжилась, переживая и страх ребёнка, зависшего на этой высотище, и ужас бабушки и то, что предстояло перенести увлёкшимся своими играми братикам.
Верёвка, как оказалось, почти что перетёрлась. Опуская злополучное ведро, мать пережила жуткие минуты, пока дочка была ещё на значительной высоте.
Создатели подъёмного агрегата получили трепку, наверное единственную, и самую крепкую в своей жизни, за бездумье и беспечность. Но они и сами так перепугались за жизнь сестрёнки, что никогда и ничего подобного больше не совершали.
С этого времени они как-то сразу повзрослели, и все их последующие изобретения и идеи бывали уже продуманы основательно и всерьёз.

                ЧУДО
   Когда маленькой Милочке было годика три с половиной, она тяжело заболела, никакие домашние средства не помогали и пришлось пойти за врачами. Врачи определили вспышку менингита и забрали ребёнка в больницу. Но там ничем помочь не смогли. Предприняв все, что тогда было известно медицине, отправили малышку домой к родителям, умирать.
Бабушка, измучившись за эти переполненные горем и страхом дни и ночи, уже ничего не в силах была сделать. Она положила девочку в спальне и ушла на кухню. Не могла смотреть, как мучается ребёнок, как уже и без сознания дёргается в судорогах боли.
Сидела и ждала. Пришёл дед. Она сказала, что надежды нет. Он пошёл, посмотрел на любимую дочку и накрыл её своей рабочей телогрейкой, чтоб и не слышать, и не видеть больше этого чёрного кошмара.
Долго-долго отец с матерью не решались зайти в спальню и ещё раз посмотреть на ребёнка, не было душевных сил. Прошло несколько часов. Войти всё же надо было. Собрав сердце в кулак, дед откинул свою, пропахшую всеми металлами старую робу
и... оба увидели чудо – вся порозовев, девочка спокойно спала. Что помогло никто им никогда объяснить не мог, да и важно ли это?
Когда менингитом заболела моя дочка, в таком же самом возрасте, я пережила весь этот ужас сама и снова вспомнила рассказ бабушки, черпая в нём надежду.

       ТАК СЛУЧИЛОСЬ
   Дети в семье делали всё, что умели, помогая родителям и участвуя в жизни на равных. В обязанности детей по мере подрастания входило всё больше таких повседневных дел. Ежедневное мытьё всех полов, войдя в правило один раз, закреплялось за ними уже постоянно. Устанавливали дежурства, и нарушать их не позволялось.
   Однажды случилась беда, от последствий которой Колю мытьё полов просто спасло.
В один славный летний день, перед тем как приступить к своему поломойному дежурству, Коля с Вовой побежали на Днепр купнуться и случилось так, что заплыв на спор так далеко, как только мог, Коля попал в водоворот. Поодаль от берега водовороты постоянно возникали и ребята о них знали, но не всегда помнили.
Какой-то человек увидел, что с парнишкой беда и бросился следом, вытащил, откачал. Вечная ему благодарность. Он ещё объяснил мальчику: чтобы вырваться из водоворота, надо в него нырнуть как можно глубже и там, в самой воронке восходящая струя вынесет к поверхности и даже отведёт в сторону.
Совсем как в жизни, где многое происходит по закону парадокса.
Воды азартный пловец уже так наглотался, что с трудом добрёл домой. Ничего не сказали маме, чтоб не волновать. А полы мыть надо. Швабр и других приспособлений бабушка не признавала, мыть надо было внаклонку. Вот тут-то к счастью и пошла у Коли выходить днепровская водичка, от которой на берегу освободиться не мог - в спешке и от конфуза, что так опозорился.
Вова было по ехидничал - мол помыл полы на славу, воды не жалел, но большего не произнёс. Всё уж много позже наружу выплыло.
 
    КАРТОШКА МОЯ!
В тридцатые голодные годы завод выделил семьям рабочих участки под огород. Счастье это находилось в часе ходьбы от дома, да ещё и в гору надо было полдороги подниматься. Был трамвай, ходил раз в час, когда повезёт ехали на нём, но по большей части на своих двоих. И воду туда на себе таскали.
Бабушка по два ведра, а маленькая Милочка - два бидончика. Братики в школе, отец на заводе, так что огород на них, на женщин оставался.
Там, наверху подъёма, на огородах  была одна труба со ржавой тёплой водой, но шла вода плохо, и на всех желающих порой не хватало.
   Выходили Милочка с мамой раным-рано, до спеки, шли с остановками, руки отрывались от тяжести, ноги било железными бидонами. А летом дожди не частые, ходить приходилось чуть не через день, обратно шли под высоким солнцем, ни деревца, ни тенёчка.
Бесценная вырастала картошка.