Он знает всё – и, значит, ничего:
чем пахарь жив, кем хлеб его украден,
что колокол бормочет вечевой
под пеплом новгородских демократий,
он помнит всех – и, значит, никого,
так мотылёк упрямо помнит лето,
газетную бумагу – приговор,
а гербовую – столбики сонетов,
он должен всем – и, значит, никому,
как батарея – площади Сенатской
как свет – глазам, как лошади – хомут,
как мельница слепому Росинанту.