Книга стихотворений

Сергей Донбай

Посредине России
Стихотворения



                ОТ МИРА СЕГО

     В 70-ых годах прошлого века на Кемеровской земле выросла целая плеяда молодых поэтов, с одним из которых – Николаем Колмогоровым – у меня вскоре завязалась переписка. Из неё я понял, что Колмогоров и его друзья – люди преданные поэзии, талантливые, ищущие новые слова «о времени и о себе», и что особенно было трогательным – открытые друг другу, радующиеся удачам каждого из своей «общаги».
     Обо всех новых поэтических именах, выросших на просторах Западной Сибири я узнавал из Колмогоровских писем: «Посылаю Вам две книжки товарищей моих А. Ибрагимова и С. Донбая», «Предлагаю Вам книжку товарища моего Виталия Крёкова... Эта книжка, на мой взгляд, явление души, редко с такой чистотой, проявляющейся у современных поэтов.»
     «Ребята у нас талантливые, все держатся друг за друга, и это главное», «Спасибо, что не забываете обо мне. А я в свою очередь не забуду помочь другим».
     С тех пор прошла целая жизнь. Умер Коля Колмогоров, выросли, заматерели, стали известными поэтами не только Кемеровской земли, но и всей Сибири – Борис Бурмистров, Любовь Никонова, Александр Ибрагимов, Виталий Крёков, Сергей Донбай. Каждый из них нащупал свою тропу, освоил свой поэтический мир, сказал своё слово. Бурмистров – печально-лирическое, Ибрагимов – молитвенно-христианское, Виталий – народно-лукавое, ёрническое, а  Серёжа Донбай – стал из «колмогоровской плеяды» поэтом наиболее близким к времени, к социальной жизни, к изображению и осмыслению личной судьбы на фоне аскетической, суровой уличной, но по своему бескорыстной и поэтической эпохи… 
      Помнится мне, что в 60-ые годы прошлого века я с наслаждением сочинял свою «Калужскую хронику». В ней не было в чистом виде жизни души, независимой от времени – в чём заключается обаяние поэзии Николая Рубцова, – в ней так же не было надвременной мифологичности Юрия Кузнецова, но в ней была близкая и дорогая мне событийность личной судьбы, её движение и развитие с разноголосицей любимых чувств, сомнений, противоречий…
     И читая стихотворенье Сергея Донбая «Соцгород» я иногда аж радостно вздрагивал, ощущая в нём приметы своего молодого жизнелюбия:
                И двухэтажные бараки
 Кишат, как джунгли, ребятнёй;
 И руки чешутся - для драки -
 У ребятни полублатной.

У меня было всё похоже, разве что посентиментальней, помягче:

                Весёлый быт, беспечный мир,
живучий и полуголодный,
где свой у каждого кумир
спортивный или уголовный.

     Итоговая книга Сергея Донбая окончательно определила границы его поэтического мира, это – книга судьбы, в которой всё время что-то происходит, книга, отражающая телесно-временную сущность бытия, столь милую сердцу поэта.
 Небосвод облаками намок.
 Птицы ходят у талой воды.
 Мокрый голубь вспорхнул из-под ног,
 На асфальте оставил следы…

 Облепиха, шиповник, сирень?
 Из-под снега оттаяли вновь
 Все потери: и радостный день,
 И скамейка, и мяч, и любовь!

     Безжалостный, но увлекательный бег времени, пёстрые картины жизни, быстротекущие радости и печали – как всё это близко и дорого каждому из нас – и поэту, и читателю, и обычному человеку, погружённому в эту стихию с первого до последнего дня земной жизни:
Нету больше радости и лада,
Чем отметить день рожденья свой
На виду у собственного сада,
Окружённым собственной родней.

Значит, на планете всё в порядке:
По меже в трусах идёт отец,
Вовремя дожди полили грядки,
Греется в теплице огурец.

     Поистине Сергей Донбай поэт «от мира сего». Отец, мать, сёстры, дети – вот судьбоносные узлы жизни, властно притягивающие поэта к себе, именно в этой чувственной тяге, в естественной смене поколений видит он сердцевину человеческого бытия.
 Был наказан. Выплакался. Сплю.
 Это я. Бессилен, счастлив,  маленький...
 Счастлив, что прощен, любим, люблю.
 Что укрыт шалёнкой маминой.

 Сын наказан. Выплакался. Спит.
 Тишина. Посапывает. К вечеру.
 Счастлив ли?.. Отец пред ним стоит -
 Это я же - с одеяльцем в клеточку.

Не зря же его стихи напоминают мне стихи детёныша войны, детдомовца Игоря Шкляревского, с такой же, как у старшего собрата предметностью, хищной внимательностью к деталям, к эпохальным картинам послевоенного быта, неразрывно сросшегося с бытием великого народа и великой страны:
 Старая, старая хроника
 Незабываемых лет,
 Перекрути и напомни-ка
 Неповторимый момент…
 
 Вот они! Видели! Видели!
 В звёздочках и в орденах
 Высыпали победители:
 Целые, на костылях,
 С воздухом в рукавах...

 И на плече у родимой,
 Старый - не по годам,
 Плачет непобедимый,
 Мальчик во весь экран!..

И мальчик этот – может быть, в последний раз, прошагавший в День победы в ветеранской колонне по Красной площади, уже разменял девятый десяток, и поэту, запечатлевшему облик этого мальчика, уже за шестьдесят, - всё состарилось в этом мире, кроме чувства, живущего в стихах.
     Вокзалы 60-ых годов прошлого века, общежития, высоковольтные трассы, фэзэушный народ, простонародная жизнь принадлежащих всем и каждому общественных дворов, жизнь не знающая высоченных заборов, толстомордой охраны, видеокамер слежения, - вот стихия Сергея Донбая, подёрнутая дымкой печали и радости.
     «Утром дым над химкомбинатом встаёт», «Наш двор на лавочке сидит», «Грохочет железнодорожная ветвь» - как всё это близко и понятно мне!
                Мы вслушались с детства в протяжный мотив
                Народного хора буранов и вьюг…

Жизнь простонародья, жизнь соцгорода, жизнь всей великой страны… И от имени этой общинной русско-советской жизни, как вызов, брошенный в лицо сегодняшнему распаду, сегодняшнему мировому порядку, сегодняшним владыкам жизни, пытающимся разделять и властвовать, звучит мужественное и трагическое стихотворенье Сергея Донбая, через много лет оправдавшего молодые надежды его друга Николая Колмогорова, стихотворенье, которое называется так по донбаевски: «Прощаюсь с друзьями отца»:               
Вы жили во сне наяву,
В загробное время не веря,
Одно лишь советское время
Вам было сперва-наперву!..

Прощаюсь с друзьями отца,
Невольно его подменяя,
И очередь эта немая
Истает вот-вот до конца...

Оркестра гуляет мотив
От здания вашего к зданью,
А он вас встречает, я знаю,
Прощенье, прося и простив.

Прощаюсь во сне наяву,
Прощаюсь и снова потеря,
Прощаюсь... В советское время
Одною ногою живу.

     Медленно исчезают в книге Сергея Донбая очертания соцгорода – «любимый город в синей дымке тает», – растворяется в вечности.
                Станислав Куняев



Молодая, морозная сила Сибири


            * * *

 Дверь  открой  посредине  России
 И  лицом  к  быстрине прикоснись;
 Сколько там мужики искурили -
 В тамбурах, размышляя про жизнь.

 Мы с тобою на встречных экспрессах
 Разминёмся. Помедлить нельзя!
 Полетят параллельно и резко
 Наши волосы, руки, глаза.

 Свежий ветер, простор неоглядный...
 Через слёзы предстанет страна -
 Наши волосы треплет и гладит
 На восток и на запад она.

               
                ВОЛЯ

 Я родился, вздохнул, задохнулся и ожил:
 Этот воздух, который впервые схватил,
 Был густым от страданий и пыли дорожной,
 Смешан с пеплом и горем отечества был.

 И входили в свободном потоке стихии
 Навсегда: возраст воздуха в тельце моё,
 Молодая, морозная сила Сибири -
 И снега, и таежные жабры её.

 Мама помнит, на сносях картошку копала...
 Я не помню, когда у меня неприязнь
 Появилась к той части людей, что считала,
 Что спесиво считала: земля -  это грязь.

 Приходилось и поле копать и могилу,
 Череп в руки я брал, отряхнув чернозём...
 Верю в землю родную, как в чистую силу!
 Жизнь не брезгает смертью - смелее во всём!

 Я тонул, но река меня не утопила...
 И в награду за этот мальчишеский страх
 Мне ловить пескарей, без числа, разрешила
 И всё лето качала на тёплых плотах.

 Но и я выручал в свою очередь воду:
 Если в чайнике снег разогреть на костре,
 То как будто стихии даруешь свободу -
 Волю вольную ласковой летней сестре!   

Талый чай тяжело закипает, морозно.
 И до самой травы снег просел под костром.
 Кружка с чаем дымится в ладонях... и можно
 Быть счастливым в тайге с этим малым теплом! -
               
 Оттого, что куржак, как живой, розовеет,
 Оттого, что вот здесь, как когда-то меня,
 Чью-то новую жизнь соберёт и согреет
 Воля воздуха, влаги, земли и огня.


            * * *

                В. Бородкину
 В глубоком зените колодца
 Плетёт паутину куржак.
 Мы - дети холодного солнца:
 Полгода сугробы лежат.
 Несём, словно платим налог,
 Мороза терновый венок...

 Приходят, как белые, ночи,
 Цветут - ленинградских короче,
 Ломают соломинку льда
 Черёмуховые холода.
 И лето почуявший школьник,
 Как в галстуке красном шиповник!

 Ребёнок холодного света,
 За месяц согрелся земляк.
 Но дышит короткое лето
 Колодцу в озябший кулак.


        * * *

 Уже оклеивают рамы,
 И окна, как телеэкраны,
 В которых светятся слегка
 Хранительницы очага.

 Уже ондатровая шапка
 На зависть заячьим в толпе,
 И, чёрт возьми, немного жалко,
 Что не достать её тебе.

 Уже, подчёркивая стужу,
 Весь нараспашку, весь наружу
 Знакомый тополь - погляди! -
 Рванул одежду на груди!

 И, кажется, что пошутили
 Над нами летние деньки,
 Чтоб стало снова ощутимей,
 Что мы с тобой сибиряки.


     УТРЕННИЙ СНЕГОПАД

 Тихий-тихий, удивительный
 Этим утром снегопад.
 Не проснувшихся родителей
 Малыши ведут в детсад.

 Всё как будто нарисовано.
 Ты и сам шагнул в этюд.
 Тонны снега невесомого
 Рядом в воздухе живут.

 За домами белобровыми
 Звуки спрятались совсем.
 Тишина лежит сугробами,
 Как верблюды возле стен.

 Понимаю: звук не видно ведь...
 Снегопад - не услыхать...
 Только странно слово вымолвить,
 Чтоб себя не испугать.


          



             * * *

                В. Ковшову

 Нищим светом облиты снега,
 Заунывно дорога басит,
 И тоски золотая серьга
 Одиноко над полем висит.

 И луна эта мне дорога!
 И печаль эта мне хороша!
 Раздевается свет донага.
 Бедной пищей довольна душа.


      ПЕРВЫЙ СНЕГ

 Город побелили -
 Выпал снег.
 Парикмахер лилии
 Рисует на лице клиента!
 Груда белья ломкого
 В комнате морем запахла -
 Застыли колени и локти
 Плоских рубах, штанов.
 Падает верхний, верхний и
 Снова падает снег!
 В улицах длинных сверстники
 Мои молодые седеют...
 Колокол сердца! Колокол! -
 Ровный, спокойный обычно -
 Так запыхался около
 Левой моей руки! ..
 А где-то в лесу родился
 Поздний шарик смородины;
 Жук, проползавший, ему удивился,
 Но никому не сказал.


      
 НОВОГОДНЯЯ ЁЛКА

 Речка живёт подо льдом,
 Птица - в морозе свободном.
 Дерево входит в дом
 И говорит: "С Новым годом!",

 Голоса нам не слышно,
 Но не понять грешно...
 В дом по-язычески пышно
 Дерево приглашено.

 Нашей любви инвалид -
 Землю у неба отняли -
 Срез на ветру болит,
 Не закричишь корнями.

 Голоса нам не слышно,
 Но не понять грешно...
 Ах, как от радости душно
 И непослушно смешно!


     МАРТОВСКИЙ БУРАН

 Последний мартовский буран
 В лицо бросался снегом мелким,
 Как  будто он летел сквозь решето.
 И завывал, и нервничал, и медлил...
 Но понимали все: уже не то,
 Что раньше, - мартовский буран.
 Совсем не то уж, как когда-то.
 Сугробы, вон какие, оцени!
 Большою деревянною лопатой
 Сработанные дворником, они
 Старались мартовским ветрам
 Подбросить снегу, всё надеясь, -
 Да устрашимся мы, в конце концов!
 Однако почему-то не хотелось
 Воротниками закрывать лицо.
 Навстречу мартовским ветрам,
 Не чуя никакого риска
 Простыть, иль потерять жильё,
 Кричать хотелось, вроде "Наши
                близко!"
 И превосходство чувствовать своё!


               Х  Х  Х

 Как хорошо - бежать по лугу
 Напропалую босиком
 И, повстречавшись, словно с другом,
 Поцеловаться с родником!

 И пульс у веточки потрогать
 Прикосновением руки,
 И окаменевать по локоть,
 Когда нам, хитро так, с реки

 Подмигивают поплавки...
 Как хорошо - откинуть варежки
 И новогодние снежки
 Бросать по шубкам удирающим!

 И с гор, где ели онемели,
 Вскочить в лыжню наискосок,
 Чтобы от скорости летели
 Из глаз слезинки на висок.

 Ввалиться в дверь - мороз не маленький,
 Вон иней на лице ещё,
 И веником почистить валенки:
 - Ну, здравствуйте!
 Как хорошо!


    РЯБИНА

Подробно, на каждую алую гроздь
Положена снега высокая горсть.


            * * *

 Я дождик и снег в две горсти
 Хожу, собираю по городу,
 Чтоб дождиком летним пройти!
 Чтоб снегом свалиться на голову!

 Мне ночь от звезды до зари,
 Туманной, укутанной, утренней,
 Чтоб руки и речи твои
 Весь день вспоминать перепутанней.

 Склонюсь поиграть с муравьём,
 В руке золотая соломинка,
 Чтоб было привычно потом
 С детьми, наклоняясь, знакомиться.

 А там уступлю на пути
 Я жизнь мою внуку весёлому -
 Чтоб дождиком летним идти,
 Чтоб снегом ложиться на голову.


            * * *

 Весенний воздух, наизусть
 Заученный, почуем снова,
 И вырывается из уст
 С улыбкой сказанное слово!

 Освобожденная вода -
 Усилье света и прохлады!
 И не осознаны тогда
 С улыбкой брошенные взгляды.

 Широк распах воротника!
 Как мысли, связанные с небом,
 Над головою облака
 Торопятся высоким следом.


                * * *

 Небосвод облаками намок.
 Птицы ходят у талой воды.
 Мокрый голубь вспорхнул из-под ног,
 На асфальте оставил следы.

 Весь в хрустальных сосульках балкон,
 Как небесный орган, нависал,
 И тяжёлым безмолвием он
 Над судьбою прохожих играл!..

 Воздух яркий и сильный такой -
 Только что, как в начале листа,
 В нём написано чьей-то рукой,
 Не просохло названье куста:

 Облепиха, шиповник, сирень?
 Из-под снега оттаяли вновь
 Все потери: и радостный день,
 И скамейка, и мяч, и любовь!
 
 И вернулся из детства секрет:
 Лишь посмотришь зажмурившись
                вверх -
 Ало плавится солнечный свет
 Через кровь, через кожицу век.

 Так входи же, весны вещество,
 Здравствуй в нас и работай в крови!
 Отличаю тебя от всего -
 Не могу отличить от любви!


               

               14 АПРЕЛЯ

                Марья – зажги снега,
                заиграй овражки, пустые щи.

               
Первый дождь, как будто неумело
Моросит который час подряд.
Первенец, а сразу же за дело:
Снегоед, недаром говорят.

Все в лесу промокло и примолкло,
Снег парит, как будто пьяный в дым,
И на соснах каждая иголка
Бисером расшита водяным.

Развезло сибирские дороги.
Трактористы за бутылку, факт,
Не пропустят прибыльные сроки –
Иномарки тянут на асфальт.

Первый дождь работает умело!
Снег съедает внутренний огонь.
Развалилась, как слега, сгорела,
Зимняя тропинка через Томь.

Заскучав по дачному участку,
Подбирая урожай пустой,
В гараже разглядывает тяпку
Вынужденный фермер городской.

Птичьими правами очевидца,
Так воображенье взбередя,
И поэту есть чем поживиться
На пожаре первого дождя.


            * * *

 Лето учит издалёка
 Лёгкую наметить связь.
 Жёстокой каплей кровохлёбка
 Над травою запеклась.

 Вздрогнет веточка летяги,
 Словно мысль, на ветерке.
 И слеза древесной чаги
 У берёзы на щеке.

 Косогор дождя грибного
 С шумом в небыль перейдёт.
 Но молчанья родового
 Над кладбищем не прервёт.


         
            * * *

 Скука... Теннис до упаду
 По хвоинкам на столе.
 Старый дождик пойман в кадку.
 Лето правит на земле.

 Костяники три икринки,
 Душно в папоротниках.
 Хлебный квас из потной кринки -
 Не напиться им никак!

 Дышат солнечные пятна
 Заслезившейся смолой.
 И, покачиваясь пьяно,
 Крупной мухой стонет зной.

 Сосны сбрасывают шишки,
 По затылку норовя,
 Чтоб не знала передышки
 Жизнь беспечная моя!

 Чтобы верить - было вправду
 Это с нами на земле:
 Лето, теннис до упаду
 По хвоинкам на столе.


            * * *

 Серебристый воздух сквозь деревья
 Робко начинает оживать -
 Это возникает от доверья
 Меж рукой и веткой благодать.

 Безоружно-восхищённым взглядом
 Разве ранишь быстрое крыло?
 Надо мной, над птицею и садом
 Равномерно в мире рассвело.

 На душе светло. Согласен разум.
 В долгий день из дома выхожу.
 И звезду, не видимую глазом,
 Я в ладонях в памяти держу.

 Любим лето, чтобы день был долгим.
 И мгновенье жизни нашей длил...
 Ласточки запомнят, сколько добрым
 Существом ты в этой жизни был.


            
                * * *

 Облака последние крылами
 Птицы по-хозяйски подмели.
 Шевеля глубокими корнями,
 Трудится дыхание земли.

 Безразмерны дни. И, как спортсмены,
 Догоняя целый день траву,
 Веток, зеленеющие вены,
 Тянут, аж с присвистом, синеву.

 Только дни не тянутся - несутся!
 И пойдёт сибирская колба
 В дудку - не успеешь оглянуться,
 Не успеешь пот стереть со лба.

 И, раздев молоденьких попутчиц,
 Летний день воздушным, наяву,
 Поцелуем бабочек-капустниц
 Улетает с губ: "Июнь - ау!"


НАИВНАЯ ЭКОЛОГИЯ

 Как живыми нитями,
 Всё связалось где-то.
 Химзаводик вдалеке
 Едкий дым не прячет.
 Прибыла вода в реке
 Посредине лета -
 Это мы обидели,
 Это рыба плачет...


            МОЛЕНИЕ 
     О ЛЕСНОЙ ТРОПИНКЕ

Пойти и помолчать лесной
Тропинкой, путь не замечая,
Себя, не помня, сам не свой,
И ног не чуя, встреч не чая;

Пойти и помолчать лесной
Тропинкой, на автопилоте,
Заложником куста с сосной
И муравейника в работе;

Пойти и помолчать лесной
Тропинкой, как во время оно,
Себя, поссорив со страной
Без сотового телефона;

Пойти и помолчать лесной
Тропинкой, всеми позабытый,
Живой и мёртвою слезой,
Как в детстве, плакать от обиды…


Пойди и помолчи лесной
Тропинкой, говорливый грешник,
Ты в суете своей мирской
Не встретишь вежливей валежник;

Пойди и помолчи лесной
Тропинкой, здесь ты не случаен,
Отныне ты не выездной,
Как сыроежка с иван-чаем;

Пойди и помолчи лесной
Тропинкой, не ведущей в пропасть,
Как птица, зверь и гад честной –
Не знают, что такое подлость;

Пойди и помолчи лесной
Тропинкой, как на послушанье –
Сибирью, Средней полосой –
Себя же вымучив в молчанье…


Пошёл и помолчал лесной
Тропинкой, сбережён от сглаза,
И не упомнил, где пыльцой
Берёзовой рукав измазал;

Пошёл и помолчал лесной
Тропинкой – вынырнул из мрака –
Светло, в обнимку сам с собой,
И вспомнил, что от счастья плакал!


            * * *

 Утро. Солнечный холодок!
 Рядом голубь шагает босой.
 И обрызган дорожный каток
 Просто бешеною росой!

 Что-то  в  воздухе  от опят,               
 От клубники и от медуниц...
 Это  там,  под  асфальтом, вопят
 Сколько  рощиц,  зверья  и  птиц!

 Утро. Солнечный холодок
 Тормошит тебя сонного так!
 Синевы родниковый глоток -
 Воздух, выпитый натощак.

 Как природа не устаёт
 Всё за нами успеть поправлять?
 
Недоспит, недоест,  недопьёт –
Утром ласковая опять!


                ДВУМ СЕСТРИЦАМ
                ЛЕНЕ И МАРИНЕ

Нету больше радости и лада,
Чем отметить день рожденья свой
На виду у собственного сада,
Окружённым собственной родней.

Значит, на планете всё в порядке:
По меже в трусах идёт отец,
Вовремя дожди полили грядки,
Греется в теплице огурец.

Двум сестрицам Лене и Марине
Отдаёт свои подарки сад
Полностью – от хрена до малины.
Кабачки, как стадо поросят,

Поздравляя, хрюкают у баньки.
Это всё и есть родимый край!
Икебана, творчество маманьки,
По-японски говорит: «Бансай».

И сегодня нет на солнце пятен,
И в России нету бардака,
Только вьётся, сладок и приятен
Двум сестрицам, дым от шашлыка!


         ВЕЧЕР

                Н. Колмогорову

 Поле оглохло - кузнечик
 Выключил травы. Тайга
 Прячет за пазухой певчих.
 Мглой задохнулись стога,

 Кладбище, речка, дорога...
 Воздух в овраге продрог.
 Спутанный грядкой гороха,
 Оцепенел ветерок.

 Водит вслепую по сенцам
 Темень - толкаясь, звеня.
 Печки чугунная дверца
 Чудится в рамке огня.

 Угомонилось как будто:
 Стихли, уснули, ушли...
 Чу! заиграла побудка
 В нас побуждений души!


            * * *

 Блаженствую на пляже. Загораю.
 И любит по песку водить рука,
 Как будто позабыл и вспоминаю
 Знакомое тепло издалека.

 Так далеко, что раньше, чем из детства.
 Но можно, загорев до дикаря,
 Уитменовским зрением вглядеться
 В другую жизнь сквозь смолку янтаря.

 И наслаждаясь солнечною ленью,
 Забыв о том, что и свое бежит,
 Держать в горсти просыпанное время
 Других, нам уступивших эту жизнь.


         УТРЕННЯЯ  ДОРОГА

 В рубашке ночной беспокойная женщина,
 Ворча, за тобою избу притворила.
 А в мире ещё так неясно намечено,
 Откуда начнётся светило.
 Юнец-лягошонок зелёной звездой,
 О чём-то  тебе на  дорогу проквакав,
 Упал  досыпать  под  тяжёлой травой,
 Прижавшись коленками к лапкам.
 Привстала в тумане река от земли.
 А ты оглянись - может, что-то потеряно?
 
 Отлетают сны, как журавли,
 Шеями, покачивая медленно.


               УТРЕННИЕ СТИХИ

 Когда из земли вырастает солнце
 И вялые кошки идут по асфальту,
 На улицах песни слагают поэты,
 А дворники сны свои прячут под фартук.
 Как свято светание! Утром
 Твердеют предметы и воздух,
 Огонь за горой горизонта
 Уже набирает возраст.
 Но люди ещё говорить не умеют,
 Звенеть не умеют трамваи,
 Бледнеет промытое золото неба,
 Ещё не замяты травы.
 Ещё не проснулась любимая. Окна
 Распахнуты настежь на воздух июля.
 И птица, назначенная запевалой,
 Ещё на секунду уснула...
 Но где-то раскурена старая трубка,
 Рыбак на плечах деревянные руки несёт,
 Вонзаются вострые пятки
 В холодный песок.
 Потом, презирая науку,
 Он тщательно палец мусолит
 И чувствует этим прибором
 Все будущие муссоны.


     ДОБРОЕ УТРО

 Мы все молчаливей с утра,
 Значительнее и добрее.
 Такая настала пора
 На небо смотреть, на деревья.

 Пернатая свежая ветвь
 Поёт беспрерывно и чисто!
 О, как нам прекрасно молчится:
 Бьет жизнь. Так сомнительна смерть.

 И реки теплей на заре.
 И светлая внятность природы.
 И встретились вновь на земле
 Мы - утренние пешеходы!


            * * *

 Ветка осени - простыла
 До прожилочек листва.
 И горит, горит пустынно
 Золотая синева.

 Улетели... тихо-тихо...
 Перелётные на юг.
 Воробей и воробьиха -
 Наши! - тоже не поют.

 И над промыслом живого
 Высь безмолвно глубока,
 Словно ищущая слово -
 Дума, музыка, строка.


            ДЕРЕВЬЯ

 Без листьев, без криков, без перьев,
 Под взглядами нашими сквозь
 Рентгеновский снимок деревьев -
 Гнезда охладевшая горсть.

 Безжизненны и недвижимы.
 Уже отлетел листопад.
 И кажется, с каждой вершины
 И души вот-вот отлетят...

 Деревьям не больно на свете.
 Но тронув рукою лицо,
 Как будто почую на срезе -
 Ещё годовое кольцо...


            * * *

                В. Голованову

 Собирались, собирались,
 Горизонт   загромоздив,
 И однажды закачались
 Предосенние дожди.

 Из автобуса под ливень
 Лень, а делать нечего...
 Зонтик весело поднимем -
 Всё равно невесело.

 Но во всём есть прелесть смысла!
 Помнишь: слякоть, темнота...
 И качались наши лица
 Возле тросточки зонта.


                * * *

 Дела природы повторимы.
 Опять остыл небесный круг.
 И птиц крылатые гольфстримы
 Над головой текут на юг.

 Как ни стараюсь, но душою
 Не примирюсь, не примирюсь -
 Что прошлогодняя со мною
 Сегодня приключилась грусть.

 
 Нет, мы другие в каждом круге -
 Природы дети и дела -
 Лишь вновь над печкой греем руки,
 Лишь стынет звёздная зола.


              В МАЛЕЕВКЕ

 Просвеченная холодом речушка,
 На дне лежит опавшая листва.
 В снегу храбрится за день до бесчувства
 Совсем зелёная трава.

 Обычный день заметней и заветней,
 Переселяясь в нас, живёт в словах.
 Вороны зычным граем греют ветви,
 И солнце стынет на стволах.

 Дорожка эта станет прошлой, давней.
 Но - насмотрюсь, намёрзнусь, нашепчусь -
 Вернусь домой - немой и благодарный
 Лесному новоселью чувств.


                С ОБРЫВА

В соснах тропинки давно перевиты
Так же, как жизнь наша и Журавли,
Там, где с обрыва воздушные виды:
Остров, Жургавань и город вдали.

Наша река нелюдимо-свободной
Стала с приходом осенних дождей;
Нас разлюбившей красавицей гордой
Издали смотрит – судьбы холодней.

Наша коса и горячая отмель
Помнят ли нас под высокой водой?
Бьётся тальник, страхом полузатоплен,
Да осокори чернеют чредой.

Помню: я плавать учился вразмашку,
Пионерлагерь в деревне стоял,
Там мне постиранную рубашку
Прямо с забора телёнок сжевал...

Сильной Жургавань себя понимала.
Были: багры, лесосплав, катера.
Только деревня бороться устала
С дачным потюкиванием топора.

Но не устали воздушные виды
С нашей большой Журавлёвской горы;
Снова тропинкой меж соснами выйди –
И принимай, как земные дары.


            * * *

 Посидим! Вот звезда упадёт...
 Скоро осень... Как  пахнут цветы!
 Птицы спят - впереди перелёт
 И цветные о родине сны.
 Как болеют леса тишиной!
 Но не страшно... И не берегись...
 Над твоей и моей головой
 В первый обморок падает лист,
 Нам-то  что,  нам -то что  до него?
 Только хмурый (ещё не привык)
 Завтра утром уйдёт далеко
 В золотые дорожки лесник.
 Трудно верить, что не навсегда
 Эта ночь. Над тобой, надо мной.
 Вот упала звезда -
 Посидим до другой!


            * * *

 Упали травы. Косари ушли.
 И косы отдыхали на плечах.
 Ни звука, ни ромашек, ни души.
 Поляны в солнечных лучах.
 Упали травы. Кажется, к земле
 Прижалися испуганно поля...

 На  веточке  у космоса  во мгле,
 Как яблоко,
 Чуть держится земля.


                СИБИРСКАЯ БАЛЛАДА

До майского парада
Деньки идут и ладно.
А после мая -  нет.
Так жалко вешний свет,
Так жалко летних дней -
Побыли бы длинней!
Побыли бы, побыли,
Погрели, посветили.
Но быстро всё желтеет,
Само себя жалеет.
И зимние деньки
Видны из-под руки.
Видна из-под крыла
Земля белым-бела.
На ней любой зверёк
Уж взял под козырёк.
И мы натопим жарко,
Чтоб - ничего не жалко!
Сибирская бравада -
Деньки идут и ладно.


Станет всё это детством счастливым моим


            ВОСПОМИНАНИЕ
      О ПИОНЕРСКОМ ЛАГЕРЕ

 Пионерского горна бодрящий родник -
 Выбегаем, от холода съёжив лопатки!
 Вон и я в синей майке навырост возник...
 Начинается день - под баян - с физзарядки!

 Начинается лето, лагерь, первый сезон.
 Нас вчера завезли, укачав на трехтонке,
 На ухабах подпрыгивал горизонт,
 И визжали всё время от страха девчонки!

 Я еще не решил до конца, как мне быть:
 В тот иль в этот кружок записаться мне надо!
 И кого я таинственно буду любить -
 Верку или с косой из шестого отряда?

 Мы дерёмся, растём, нарушаем режим....
 Я тогда и не думал совсем, что когда-то
 Станет всё это детством счастливым моим
 Возвращаться на крылышках зябких лопаток.


        КОННЫЙ БАЗАР

 Не помню смысл его исконный.
 Коней не продавали там.
 Мы в детстве бегали на Конный,
 И мир приоткрывался нам.
 Война окончена. Гармошку
 Эксплуатировал навзрыд,
 К забору привалясь немножко,
 Всегда голодный инвалид.
 И загорался у торговки
 Огонь участия в глазах
 При виде скомканной рублёвки
 В несильных наших кулаках.
 И на правах больших и сильных,
 Для профилактики, не зло,
 Нам отпускали подзатыльник
 Воспитанники ФЗО.
 И - серы твердые ириски,
 Орех, калённый, из мешка
 И замороженные диски,
 Как будто луны, молока -
 Дразнили, недоступно близки,
 С саней, с дощатого лотка.
 Он был не то чтобы иконой,
 Но центр Соцгорода вполне.
 И мамино: "Сходи на Конный!" -
 И до сих пор звучит во мне.


       ВОСПОМИНАНИЕ
   О КИНОТЕАТРЕ "МОСКВА"

 На ёлку ходили в "Москву";
 Крем-содой буфет торговал;
 Был в моде у зрителей ватник во всю
 Шутили: "В Москве побывал!"

 Раскрыто экрана окно.
 Влетает история в сны:
 Как видеоэхо немого кино,
 Контуженый кадр войны...

 В луче, устремлённом на лист,
 Пылинки дыханий дрожат,
 И тьмою покрыты черты наших лиц,
 Под братским экраном лежат.

 Здесь юные мать и отец,
 Придя на вечерний сеанс,
 Случайно, когда-то, давно, наконец,
 Увиделись... к счастью для нас!

 Здесь генералиссимус наш
 В граните и в гипсе вставал,
 И трубку с экрана раскуривал... аж,
 Казалось, в гостях побывал.            

 А мы сговорились вдвоём
 На утренний первый сеанс.
 И первою общей слезою ревём -
 Ты, видишь ли, Родина, нас?


               
                *   *   *               

  Подкидывают! Замирает
  И сердце, и душа… так жизнь
  Моя в руках отца играет.
  От страха радостно визжит!

  – А ты хотел иметь бы крылья? –
  Меня спросили ветерки.
  И я ответил без усилья:
  – И хвост, и жабры, и клыки!..


            * * *

 Приеду проведывать сына,
 Увижу по тихим глазам:
 Ему безотчетно тоскливо,
 Хоть в лагерь и рвался он сам.

 Ну, что ты - блаженствуй до школы.
 Расстелем с гостинцами стол.
 Напьемся мы с ним пепси-колы.
 Сыграем мы с ним в волейбол.

 Потом он уйдёт за калитку.
 Белеет ограда в лесу.
 И мне на прощанье улыбку
 Он выдавит, словно слезу.

 Я в город уеду от сына,
 В автобусном сдавлен окне.
 И так безотчетно тоскливо
 Всё это припомнится мне.


            * * *

 Был наказан. Выплакался. Сплю.
 Это я. Бессилен, счастлив,  маленький...
 Счастлив, что прощен, любим, люблю.
 Что укрыт шалёнкой маминой.

 Сын наказан. Выплакался. Спит.
 Тишина. Посапывает. К вечеру.
 Счастлив ли?.. Отец пред ним стоит -
 Это я же - с одеяльцем в клеточку.


   


   ЛЕСНОЕ ЛЕТО

 За  лето  на даче
 Мы так одичали:
 По  солнцу  ложились,
 По  птицам вставали.

 И ноздри дразнило
 Зелёным озоном
 Сосновое утро
 В окне растворённом!

 И, словно лукошко,
 Был с горкой наполнен
 Отборной клубникой
 Берёзовый полдень.

 И чуть горьковатый
 Рябиновый вечер,
 Намаявшись за день,
 Клевал  на крылечке.

 И сны собирала
 Кедровая полночь:
 Спешила тропинка
 Кому-то на помощь,

 Смеялись веснушки,
 Носы облезали,
 И в речку с разбега
 Обрывы ныряли...         

 А тот, кто всё лето
 Дружил с гамаком,
 Как будто был пойман
 Лесным пауком!


        * * *

 Ничего надёжней в жизни
 Наших мыслей нет!
 Шестерёнки и пружинки
 Трудятся в ответ.

 Даже вид прекрасной дюны
 И сосны над ней -
 Результат подземной думы
 Сумрачных корней.

 Если греет печь не слишком
 Посреди зимы,
 Мы претензии к дровишкам
 Предъявлять должны...

 Но живут совсем отдельно,
 Мысль, сводя на нет,
 Чувство, случай, совпаденье
 И вот этот бред:

 Если плохо греет печка
 Посреди зимы,
 Взяться мы, два человечка,
 За руки должны.

 За окном летят снежинки,
 Образуя свет.
 Ничего прекрасней жизни
 В нашей жизни нет!


                ОТЕЦ

 Сын из летней свободы попал,
 В новых шортах - на "скорую" прямо.
 Врач диагноз ему написал
 По-военному: "Рваная рана..."

 Были быстро наложены швы,
 Страх прошёл... И душа повинилась:
 "Зря на речку, сынок, не пошли -
 Ничего бы с тобой не случилось".


               РАДОСТЬ

Работает в квартире тишина –
Читает сын рассказы Шукшина.


           * * *

 В простейшей форме пирамид
 Есть тайна Космоса святая,
 Как там, где облачко висит,
 Как там, где мысль твоя витает.

 Нездешней мыслью поражён,
 Заметь, как ток её бушует
 В тебе, как будто ты включён
 В розетку Космоса большую.

 Ты на мгновение одно
 Соединил живое с вечным
 И смотришь в Космоса окно,
 Как в детстве, мальчиком беспечным.

 И в мальчика течёт печаль,
 Отечественная, земная.
 Ты сам теперь его скрижаль,
 Подобно Космосу, седая.


                *   *   *               

Месяц по небу морозному
Цокает детским копытцем!
Мальчику братец по разуму,
Девочке – трепетным сердцем.

Снова о детстве целебном мы,
Снова о небе тоскуем
Полуколечком серебренным,
Полу, в ответ, поцелуем.

Небо ночное подковано
Месяцем, словно словечком.
Тоже ль горюет о ком оно
На языке своем вечном?

Кто-то, когда-то, наверное,
Чтоб подарить человечку,
Звёздное, с виду смиренное,
Небо привёл за уздечку.


Как общее наше отчество,
Отечественная война


        СОЦГОРОД

 Во мне давно уже несвязно,
 Но всё уверенней живёт
 Сознание энтузиазма -
 Вот только приоткрою рот:
 "Соцгород, слышишь, наших бьют!" -
 И полстраны меня поймут,
 Послевоенных полстраны -
 Играют в зоску пацаны.

 Живут у Конного базара
 Галям, Пискун и Воробей
 И смотрят серии "Тарзана"
 До замирания кровей,
 Всей кожей, погружаясь в джунгли…
 Но жизнь встречает лаем Жучки,
 Сараями, а к ним забор
 И погреба - к бугру бугор.

 Там ископаемый, как ящер,
 Оскалил навесной замок
 Наш каменноугольный ящик,
 А в нем чумазый мой щенок.
 Мы с ним мечтой живем отчайной,
 Что станет он потом овчаркой!
 И я его, пойдя на риск,
 Зову высокопарно: "Рекс!"

 Цветёт под окнами картофель.
 Легко от нищей красоты!
 И девочка стоит напротив -
 Я ей картошкины цветы
 Срываю - кавалер трёхлетний!..
 Она из комнаты соседней,
 Из оккупации они,
 Поэтому вроде родни.

 И двухэтажные бараки
 Кишат, как джунгли, ребятнёй;
 И руки чешутся - для драки -
 У ребятни полублатной.
 Блатной - не то чтоб хулиган -
 За кулаком не лез в карман;
 Как Бог, хранил его изъян, -
 Что у него "сидел" братан...

 В нас голодуха пальцем тычет,
 А то и финкою пырнёт...
 Но только жизнь всё больше "личит",
 Что значило - к лицу идёт;
 И носит взрослую фуфайку,
 Надев на худенькую майку,
 Обнявшись длинным рукавом
 В самоспасенье роковом...

 И фэзэушников в бушлатах
 Считаем тоже за своих.
 Они такие же - в заплатах.
 Отец Галяма учит их,
 Поэтому они нас любят.
 Но почему-то вдруг отлупят...
 Необъяснимо ФЗО,
 Как нынешние НЛО!

 И жить нам нравиться постольку,
 Поскольку просто - можно жить!
 Между бараками помойку
 Легко в каток преобразить:
 И вот - скользят, не зная скуки,
 Стальные "дутыши", "снегурки",
 К пимам прикручены чулком.
 Слабо микробам подо льдом!

 Замёрз... Сижу спиной к духовке,
 Как у блаженства на краю!
 И книжку языком неловким
 Читаю - первую мою;
 И букву "фе" никак запомнить
 Я не могу, чтобы заполнить
 Слова. И лезут со страниц;
 То  фюрер, то фашист, то фриц...

 От  криков за  стеной проснулся...
 Там милиционер живёт -
 Он пьяный только что вернулся
 И: "Застрелю!" - жене орёт.
 Я знаю - он не хулиган.
 И всё же - у него наган...
 Возьмёт и выстрелит сейчас!
 А стены тонкие у нас.

 Соцгород, помнишь: кочегарка
 И сад ранеточный при ней
 (Как будто мёртвому припарка -
 Чем непонятней, тем верней!..)
 Нас сторожиха проклинала,
 Зато природа понимала -
 И садик, не жалея сил,
 Плодоносил, плодоносил...

 Не пересчитаны подранки,
 Ещё совсем не отлегло,
 И в каждой праздничной гулянке
 Победы чистое тепло.
 И кто-нибудь вприсядку пляшет!
 И кто-то каждый праздник плачет...
 И взрослые навеселе -
 Со знаком дружбы на челе...

 Спасай славян, хмельная дрёма.
 Рас-пра-тудыкин белый свет!..
 На улице, на службе, дома
 За всеми наблюдал портрет.
 Его до смерти обожали,
 Под руководством - побеждали,
 Но стоило ему не стать -
 Не перестали побеждать...

 
 Те годы долго, как минута
 Молчания, - идут, идут...
 Те годы, дальние, кому-то
 Небытия отсчёт ведут.
 Те годы... кончилась война,
 Но молоды еще сполна
 Отец, и мама, и страна,
 И сладки детства времена.


        КАДРЫ ХРОНИКИ

Старая, старая хроника
Незабываемых лет,
Перекрути и напомни-ка
Неповторимый момент.

Серенький, маленький, бедный,
Поезда ждущий перрон –
С перекошённым победой
Женским счастливым лицом,

Вот они! Видели! Видели!
В звёздочках и в орденах
Высыпали победители:
Целые, на костылях,
С воздухом в рукавах…

И на плече у родимой,
Старый – не по годам,
Плачет непобедимый
Мальчик во весь экран!..

Солнечно, искренне, тесно!
Крики, улыбки, гудки.
Марш духового оркестра
Правит дыханьем в груди!

Но по перрону, как ранена,
Среди платков и пилоток
Мечется кинокамера,
Мечется, ищет кого-то…


      БРАТСКИЕ МОГИЛЫ

 Для меня становятся родней
 Братские могилы - стелы, плиты
 Той войны, в которую зарыты
 Дни и судьбы Родины моей.

 
 Братские могилы - стелы, плиты.
 Не постигнув весь мемориал,
 Я архитектуру подвергал
 Критике, святую, деловито.
 Здесь не пересматриваю взгляды,
 Было в рассуждениях зерно,
 Очень часто, очень заурядны
 Памятники наши были, но
 Не подвластен вырвавшийся стон!
 Горе человеку неподвластно:
 Не стараясь выглядеть прекрасно,
 Как уж есть, рыдает просто он...

 Тои войны, в которую зарыты
 Группами по нескольку мужчин,
 Я никак не понимал причин -
 Каждому хватило бы земли-то!
 А живые - как могли посметь? -
 Всех в одной могиле хоронили.
 Невозможно. Может, в спешке? Или
 Братство перешагивает смерть?!

 Дни и судьбы Родины моей...
 Растворяюсь до последней капли,
 И уже неразличим я как бы...
 А война всё дальше,
 Всё видней.

                * * *

 Читаю книгу о войне:
 Я выхожу из окружения,
 И все орудия по мне
 Палят, к лафетам отпружинивая.
 В стволах четыре пули замерло!
 Сторон четыре -
 Белый свет!
 За мной следят четыре снайпера,
 Тая оптическую смерть...
 Но я счастливо просыпаюсь.
 Щекой на книге,
 За столом.
 Я  просыпаюсь,  как  спасаюсь,
 И, дай-то Бог, не в руку сон!
 А  ночь, как девочка босая,
 В раскосых  звездах вся она,
 Проходит в комнату такая,
 Что ни при чем совсем война.
 Но я читаю о войне...
 Уже давным-давно за полночь.
 Ракета падает к земле -
 Я землю тороплюсь запомнить.


     НА ДАМАНСКОМ

 Орденом или медалью
 Не наградима душа -
 Ей над родимою далью
 Облачком плыть не спеша,
 В неизреченном вечернем
 Воздухе дымкой висеть
 Или речным отраженьем
 Медленно в нас поглядеть...

 Сносит Уссури всполохи.
 Только в груди и в дали:
 Как безымянные вздохи,
 Сопки встают из земли.
 Кто же, не имущий срама,
 Землю заставил вздыхать?
 Только рыданием мама
 Давится горько опять...

 Возрасту дума по росту,
 Думает думу отец.
 Скоро земному сиротству
 Братский наступит конец.
 Не виноваты зарницы,
 Остров листвою шумит...
 Жизни и смерти границы
 Высшая воля хранит.


        ВОЕННОЕ  ДЕТСТВО

 А нас обернуло порознь
 И вместе уже не раз:
 Глядит сквозь военную прорезь -
 Как целится - детство в нас.

 И все эти годы мирные
 В глубоких тылах страны,
 Мы всё ещё эвакуированные
 Сиротственники войны.


 Отчётливо в детство, в отрочество
 Вошла - до сих пор видна -
 Как общее наше отчество,
 Отечественная война.


             
                БАЛЛАДА
         О ДВАДЦАТИ МИЛЛИОНАХ

 Двадцать миллионов человек
 Не хватает с тех пор по стране...
 В землю, и в дождик, и в снег
 Превратились они на войне.
 Спрятались в рощу и в сон
 Навсегда, не по собственной воле.
 Горько понурился склон,
 Ненасытно задумалось поле.
 Облако, дерево, холмик,
 Незабудка - не смогут вовек
 Прошлое имя припомнить:
 Александр?.. Владимир?.. Олег?..

 Двадцать миллионов живых
 Заблудились в железный буран,
 Вскрикнули от ножевых,
 Пулевых и осколочных ран!..
 Падает в вечный покой,
 Бережёный страною и мамой,
 Милый! родной! дорогой!
 Ненаглядный! единственный! самый!
 Что напоследок шептала
 В гимнастерку одетая боль?
 Сколько их в мире не стало -
 Николаев, Валериев, Оль?..

 Дальше спеша воевать,
 Непременную меру прощанья
 Павшим живые отдать
 Не успели - минуту молчания.
 Если представишь себе ты -
 Да ведь мы бы оглохнуть должны! -
 Сразу же после победы
 От космической той тишины:
 Двадцать миллионов минут -
 Тридцать восемь молчания лет -
 Денно и нощно идут:
 Анатолий... Ираклий... Мамед...

 Двадцать миллионов имён -
 Это кто же людей округлял
 Запросто на миллион?!
 Боже мой, да и кто их считал?
 Как сосчитать до конца
 Невернувшихся, неповторимых,
 Будущих: мать и отца
 И несбывшихся чьих-то любимых?
 Как сосчитаешь надежды,
 Доброту и рассветную рань,
 Голос единственный, нежный
 Всех Иванов, Иванычей, Вань?..

 Двадцать миллионов во мне
 Заболело к ненастью ранений...
 Ворон сидит на броне!
 В небе коршун рисует мишени!
 Сколько вещают имён?
 Александр... Владимир... Семён...
 Анатолий... Ираклий... Олег...
 Сколько миллионов человек?
 Двадцать миллионов в стране.
 Снова ворон сидит на броне!
 Двадцать миллионов в стране -
 Храм, стоящий на вечном огне!


Быстрое медленно время творит


            * * *

 И когда у врагов не останется злости,
 И когда свою нежность друзья истребят,
 Я пойму, что во мне отражаются звёзды
 И что птицы на мне, не пугаясь, сидят...


            * * *

 Человеку многое дано.
 Говорить! - потребность у людей.
 Говорить  во сне, по радио, в кино,
 Говорить в кругу своих друзей.
 Говорить - торжественный обряд!
 Знаю, звери помирают все от зависти.
 Ведь они совсем не говорят -
 Обитают молча в заросли.
 Только люди могут молвить слово,
 Могут имя чьё-то повторять...
 А ещё у них большое свойство -
 Вовремя и точно промолчать.


               * * *

                памяти тополя

 Птица в воздухе ночует
 Там, где дерево росло,
 Пустоту ночную чует,
 Но не верит ей крыло.

 Натекает, натекает -
 Ночь за ночью, день за днём.
 Как душа, не отдыхает
 Птица в воздухе моём.

 И, привычная трудиться,
 В бесполезности кружа,
 От усталости, как птица,
 Камнем падает душа.


            * * *

 Понять вокзал труднее, чем себя,
 Не уследить - он так обманчив,
 Мелькнёт неясно чья-нибудь судьба,
 В руке, сжимая чемоданчик,
 И навсегда, за небосклон,
 За  кручу  горизонта круглого,
 Уйдет за свернутым флажком
 Вагонного кондуктора.



            ОБЩЕЖИТИЕ

  И когда я уже собирался заснуть,
  Веки сном наливались свинцово,
  Вот тогда-то, на локоть, опёршись чуть-чуть,
  Я обидел товарища словом.
  Он обиду в невидящий спрятал прищур,
  Он сказал так подчеркнуто вяло:
  "Я такое тебе никогда не прощу", -
  И уснул, натянув одеяло.
  Поделом мне досталось.
  Я выключил свет,
  По холодному полу прошлепав,
  Но заснуть, как обиженный мною сосед,
  Все никак не давало мне что-то.
  То весь наш разговор повторялся в уме,
  Забытью, создавая преграду,
  И таким монологом блистал я во тьме! -
  С красноречием не было сладу.
  То я слышал, как долго ругался вахтер,
  Не спеша, расправляясь с замками.
  А потом, оглушая ночной коридор,
  Кто-то бухал дневными шагами.
  Я в потемках из носика чайника пил.
  А под утро заснул бронебойно!
  ...Как ни в чем не бывало, меня разбудил
  Мой товарищ, обиды не помня.


            * * *

 Душа свой дом не узнаёт.
 Душа беспутная, немая.
 Её хозяин не зовёт,
 Отсутствия не понимая.

 Так бродит в мире сирота,
 Отягощённая свободой,
 Незнание и немота
 Её скорей роднят с природой.

 Так семена летят: не всех
 Тепло земное расколдует.
 Так в человечью грусть и в смех
 Нас  чьей-нибудь  любовью сдует!

 Пока себя не узнаёт
 Душа беспутная, немая,
 Ей тополь знаки подаёт,
 Любовным пухом обнимая.


             * * *

 С разбитыми локтями и коленками
 Неповторимо детство никогда!
 От йода, подорожников, календулы,
 От времени зажило навсегда.

 На собственных весёлых именинах
 Вдруг ахнешь у беспечного стола:
 Ан молодость уже неповторима,
 А, кажется, была иль не была...

 С порога, как с высокого обрыва...
 Вчера лишь только стая пронеслась
 Тех чувств, и ветерок её порыва
 Ещё на лицах теплится у нас.

 Есть светлая особенность печали,
 Предчувствия растерянная дрожь,
 Когда уже полжизни за плечами,
 Но всё-таки еще чего-то ждёшь.


               



                * * *

 Космодрома каменный погост,
 От всего живого отстранённый.
 Образ колокольни не погас.
 В отблеске ракеты воронёной.
 Но никак, никак не различим,
 Хоть глядим с надеждою невольной -
 Застилает взор огонь и дым -
 Что там, рядом с новой колокольней?..
 И покуда Что-то не проглянет -
 На слезе, на сердце, на золе! -
 Будем мы, как инопланетяне,
 Проходить по собственной земле.


            * * *

 Крикну!
 Откликнется горный
 Медленный, как исполин,
 Неизмеримо огромный
 Голос в сравненье с моим.

 Земли, пространства и воды...
 Разума тайная весть:
 Может быть, мы-то и есть
 Слабое эхо природы
 С опереженьем на миг?..


            КРЫЛЬЯ

 Над суетою, над крышами
 Там, где теряется, взгляд, -
 Воздух, наполненный крыльями
 Сбывшихся наших утрат...

 Но не смирись. Но  без робости
 Пристальней только взгляни -
 Крылья несбывшейся радости
 Мчат наши лучшие дни!

 И человечеству с возрастом
 Разные крылья даёт,
 Полные смыслом, как воздухом,
 Ангел,
         скворец,
                самолёт.


       
          НОЧНОЙ ЧАС

 На ходу остановилась ночь:
 Тень огня - кошачий ржавый глаз!
 Тикали часы во тьме, точь-в-точь,
 Как всегда, но не менялся час...

 Был. И шли былины старины,
 Греков и чалдонов шёл наказ.
 Оказалось, можно видеть сны.
 Как всегда, но, не смыкая глаз.

 Не менялся час... Но часть вины,
 Выпавшая на него, росла:
 Чёрными цветами белены,
 Иглами терновника цвела!..

 Не смыкая глаз, шёл свет луны.
 Неживою делалась листва.
 И заснуть не смели, сведены,
 Дальние две крови, два родства.

         
            СИБИРСКАЯ ЭЛЕГИЯ

 Мы вслушались с детства в протяжный мотив
 Народного хора буранов и вьюг -
 Так длинно и дивно, глаза позабыв,
 Тянуть, и тянуть, и очнуться, не вдруг.
 Обветренный временем, долог наш взгляд,
 Как птиц перелётных наследственный путь,
 Как высоковольтные трассы гудят,
 Под тяжестью неба, провиснув чуть-чуть.
 От ветра и солнца береза смогла
 С трудом улыбнуться дрожащей листвой,
 И тенью смятенной отныне легла
 Нам эта улыбка на лица с тобой.
 А пение птичье, а белок кругом,
 Все души лесные в объятия сгрёб
 По дебрям тайги - на обрыве крутом -
 Сибирского кедра живой небоскрёб.
 Но рушится вечнозелёный завет:
 Летит меж стволами бескрылый свинец,
 Грохочет железнодорожная ветвь,
 И в небе болит реактивный рубец!..
 Как будто мы пятой стихии сейчас
 Рождение переживаем с тобой.
 Зияют сквозь дырочки беличьих глаз
 Зелёная ветвь, небосвод голубой.            



               
                * * *

 Учитель - и тополь под небом,
 И рядом крапива, репей,
 И очередь с ночи за хлебом,
 И весточка дня - воробей.
 И осень, когда мы упрямо,
 Враз зазеленев букварём,
 По первым слогам: "Ма-ма, ра-ма!" -
 В начале познанья орём.
 И друг наш, и друг наш, который
 Сквозь беды, постигшие нас,
 Проносит свой профиль картонный -
 Не видит пустующий глаз...
 Не тот, кто до кучи причислил
 И в ученики записал,
 А тот, кого, словом Учитель
 Безжалостно сам я назвал!


             * * *

 Фили. Россия за спиною...
 Фельдмаршал спорам не вредит.
 Здоровый глаз, прикрыв рукою,
 Он через пальцы не глядит.
 Для всех его молчанье - бремя!
 Но руку не спешит отнять...
 И ветку не торопит время
 Плоды зелёные ронять.


                * * *

                Мой милый друг, враждебный до конца.
                А. Блок

 Что же осталось от прежних дней,
 Где молодые мы
 Поровну были среди друзей
 Счастливы и прямы?

 Что же осталось, тоской объят,
 Пусть догорает храм
 Наших когда-то высоких клятв,
 Ныне ненужных нам?

 Что же осталось от наших дней:
 Вот мы уже "на Вы",
 Рукопожатия холодней,
 Непроходимей рвы...

 Чувства устали, уму невмочь!
 Чей же они прокорм?
 Что же мы трудимся день и ночь,
 Храм, превращая в холм?


            ЭЛЕГИЯ

 Утром дым над химкомбинатом встаёт.
 Форточка захлёбывается холодом.
 Чумазое облако медленно плывёт:
 Над рекой, над рощей, над городом.
 И мысль ему вдогонку летит:
 Отражая осень, как будто строя рожицы,
 Пучеглазая роса не мигая, глядит -
 Это проснулись многожители рощицы.
 И молча на течении, вздрагивает тальник -
 И так живёт, и никуда не денется -
 Словно он к страданиям привык.
 И, как себя, вдруг станет жалко деревце...
 И от сна, ничего не понимая, река
 Заблудилась в дебрях собственного дыхания.
 Одновременно: у родника
 И уже в океане,
 Как мысль, еще не отлетевшая от виска,
 Что всё это я знаю, полюбил заранее.


            * * *

 Вновь вешняя у мира внешность.
 Слезу мгновения утру -
 Мне продолжительная нежность
 Всё больше, больше по нутру.

 Она проходит своенравно,
 Не от числа и до числа,
 Нескороспело и подавно:
 Смотри-ка, роща подросла!

 И молодости мимолётность
 Для глаз и для души резка.
 Всё продолжительней влюблённость,
 Как заповедная тоска.

 Упрямо, набожно и смело
 Надолго обживаю с ней
 И домик с некрещёным телом,
 И дом без окон, без дверей.

 А жизнь, как электричка, мчится
 (И никакая-то ничья!)
 По  нежной жилке  над ключицей,
 На стыках сердца грохоча.


            * * *

 Всех мирит возраст мой нетрудно,
 Всему старается помочь,
 Как тьму и свет смиряет утро,
 Как вечер мирит день и ночь.

 Всё может юноша зелёный!
 Легко в себе его найду.
 От взгляда девушки влюблённой
 В кого-то... свой не отведу.

 Всё знает старичок бредущий.
 Куда? - неведомо куда.
 И я, замедлив шаг бегущий,
 Приноровлюсь, и мне туда.

 Приходит возраст, как садовник,
 И завязь розовых идей,
 И мудрости сухой шиповник -
 Ему одна другой родней.


            * * *

                В. Чуйкову

 Как душу отвести в народных
 Протяжных песнях любо нам,
 Вот так же изредка на отдых
 Я душу отвожу к друзьям.

 Чего особенного вроде:
 Под телевизор и чаёк,
 Под разговоры о погоде
 Согреем зимний вечерок.

 Душа оглянется - а помнишь,
 Как не хотелось уходить?..
 И наберётся так всего лишь
 За год - неделька, может быть.


        МУЗЕЙ ДРУЗЕЙ

 Не трогая, как экспонат,
 Обиды больше не болят...

 И в мраморные мемуары
 Ушли былые тары-бары...

 Не отзовутся имена,
 Как древней жизни письмена...

 И пыль мизинец соберёт,
 Когда по памяти скользнёт.


            МОСТ

 Какие с нами дни случились!
 Потом припомним, как мечту,
 О том, как в Праге заблудились
 И вышли к Карлову мосту.

 Упали в воду слева, справа
 Скульптуры, башенки, века...
 И, кажется, под ним не Влтава,
 А времени течёт река.

 Лишь загляни за огражденье -
 И рядом со святым отцом
 В толпе эпохи Возрожденья
 Заметишь и своё лицо.


         НА ПРОЧТЕНИЕ
  "ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА
          РОССИЙСКОГО"

 Свою работу сбору ягод
 Уподобляет Карамзин.
 И русский слог ему не в тягость,
 Как вес лукошек и корзин.

 Все носит сам легко и просто,
 Заполнив праздник и досуг.
 Великосветского холопства
 Не прибегает он услуг.


                * * *

 От провинциальной тоски и безумий
 Вдруг вспомню, вселяясь в районный "хотел",
 Как пахнет и квартире у мамы глазуньей.
 Нигде я такую глазунью не ел!

 Да что там, досада меня целовала
 В Софии, и в Праге, и где там, бог весть...
 Но, словно отдушка для провинциала,
 Лазейка - глазунья пока ещё есть...

 Пропеллером время свело сковородку,
 Белок пузырями пошёл по краям.
 А эта подставка в косую решётку
 Досталась в наследство от бабушки нам.


            КРЕМЕНЬ

 На камень посмотрю любя,
 Воспомнится родство.
 Он как забывшее себя
 Живое существо.

 Лишь только твердостью оно
 Себя и выдаёт.
 Ах, как забыться нам дано,
 Так душу и сожмёт!

 Столетьям равное вчера
 Теперь уметь терпеть...
 Иль ночи чёрная дыра?
 Иль солнечная твердь?

 Что ты, живое существо?
 Кто ты, ответь, кремень?
 А может, в том у нас родство,
 Что и ответить лень.


            * * *

 Ветерок в Хабаровске на сопке.
 Головокружительная даль! -
 Так её раздвинул взгляд высокий.
 Там дымки заводов, как печаль,
 Самолетик копошится низко...
 Помню: как дышалось - далеко!
 Как душе и сердцу было близко!
 Стаи островов и облаков,
 Небо и Амур - в одно сомкнулись,
 В вечность, превращаясь не спеша...
 Вот в таких местах она очнулась -
 Русская широкая душа.


         



         БАЛЛАДА О БЫСТРОМ
      И МЕДЛЕННОМ ВРЕМЕНИ

  А. Ибрагимову
Сядешь в троллейбус на две остановки –
День, как одна остановка, мелькнёт.
Только успеешь прочесть заголовки...
Быстрое, быстрое время идёт.
Как в наказанье повысили в чине
Или сослали путёвкой на юг,
Словно без очереди в магазине
Быстрое, быстрое время дают.
То ли от радости, то ли от боли:
Сбили?..  забили?.. - качнув небосвод,
Горлом турбин, как турбин, на футболе
Быстрое, быстрое время орет!..
По мановенью крылатого ЯКа
Горный Алтай обступил меня вдруг,
От удивления и для объятья
Медленно руки разводит мой друг.
Улицу всю, заслоняя боками,
Сено везли. "Берегитесь, внизу!" -
Крикнул возница. Казалось, стогами
Медленно, медленно время везут.
  В жизни другой, может, был конокрадом? -
Тайную радость мне взгляд принесёт:
Двух лошадей на поскотине рядом
Медленно, медленно время пасёт.
Осень копается на огороде.
Топится баня. Сгущается мёд.
И целый день, как по горной дороге,
Медленно, медленно время идёт.
...Всё же прошло и оно - улетаю!
ЯК незаметно пространство торит.
Снег на вершинах Алтая не тает.
Быстрое медленно время творит.

            * * *

 Закончен день. Его усталость
 Теплела на лице лучом.
 О вечном думать оставалось
 Или не думать ни о чём.

 А ты спешила в сад за сыном.
 И это стало, Боже мой,
 Твоим всегдашним дефицитом -
 За ручку взять, вести домой.

 А в сумерках сжималась нежность
 Из-за желания любить.
 Когда имеет вечность внешность,
 Она должна такою быть!

 А ты стоял. Но не молитвой,
 В себя глазами погружён.
 Ты в очереди за пол-литрой
 Стоял с нечаянным дружком.

 А город, типовой и скучный,
 Как головою, - кирпичом,
 Железом, мусорною кучей -
 Прилежно думал ни о чём.


    ГОРОДСКОЙ ДВОР

 Наш двор на лавочке сидит,
 На тополиный пух сердит.
 Весь день его песочница
 То мирится, то ссорится,
 А трансформаторная будка
 Сквозь дыры черепа глядит
 И потихонечку, но жутко
 От удовольствия гудит.

 Там у дворовых королевн
 Не сходят ссадины с колен;
 Там спор об авиации
 Индейцев у акации;
 Там от души смеётся мультик
 И вольный не испорчен вкус:
 Бежит, расстёгивая гульфик,
 Поэтому мой сын под куст.

 Наш двор поспит совместным сном
 В изображении цветном,
 Ковёр начнёт "выхлапывать" -
 Как из груди выхватывать!
 А на четвёртом, на чётвертом,
 Как будто пойманный окном,
 Тоскует целый день, о чём там
 Портрет - собаки за стеклом?..

 Здесь вернисаж оконных рам:
 Натурализм семейных драм
 Совсем молоденький поп-арт
 С бароккомыслием впопад,
 И холостяцкие эстампы...
 И смотрит, смотрит, смотрит вниз,
 Скуля, переставляя лапы,
 Портрет тоски - сюрреализм.

 Наш двор выходит погулять,
 И шансы каждому видать:
 Они в прозрачной кофточке,
 Как  вишенки без косточки!..
 И вслед наследственные принцы:
 На них немыслимой цены
 Как бы подследственные джинсы
 С оттенком импортной волны!

 А чтоб неверящий Фома
 Не сомневался, что фирма,
 И спереди и на заду
 Есть этикетка на виду!
 Не удержаться от соблазна
 Фирмового - во всём! на всём!
 Уже у нас фирма с Кавказа -
 Портрет за ветровым стеклом.

 Наш двор усердно, как паук,
 А может, кандидат наук,
 Сплетёт, скучая, вычислит
 И на досуге выяснит,
 Что нравится жена соседу,
 А мужу он не нравится,
 Но выхода другого нету,
 Когда жена красавица...

 Что движется антициклон
 На город наш со всех сторон...
 Что будет сильный дефицит
 На нянечек и антрацит...
 Что скоро вырастут налоги...
 Что "похудело" молоко...
 Что всё достать на чёрной "Волге"
 Со входа чёрного легко...

 И что летело в выходной
 Свеченье низко над землей,
 Но гуманоиды с него
 Не передали ничего,
 А развернулись сразу круто -
 Сломалось, может, что  у них?..
 И в понедельник почему-то
 Как высохло во всех пивных!

 Наш двор доволен до ушей
 Железной грыжей гаражей.
 Окно распахнуто не в сад,
 А на стоянку стада "лад".
 Которое любя заводит
 На утренней заре сосед,
 И - то, как зверь оно завоет!
 То завизжит на красный свет!

 Наш двор на лавочке сидит,
 На тополиный пух сердит;
 И радуется до ушей
 Железной грыже гаражей;
 И что-то вяжет, как паук,
 А может, кандидат наук;
 И так выходит погулять,
 Чтоб - шансы каждому видать;
 И сладко спит совместным сном
 В изображении цветном!


ВИДЕНИЕ В МУЗЕЕ

 Заглянул в глубину нашу,
 Заскучавшую о нас.
 Там, как будто неся ношу,
 Полустёртый глядел Спас.
 Глубоко потемнел лак...
 Наклонясь, посмотрел в лик
 И увидел в его глазу
 Я лицо своё, как слезу...

 Не поверил своим глазам -
 Отраженье моё, что ли?
 Не поверил своим ушам:
 "Проходите, чего встали!"


        ОЧКИ

 Спит отец... Сняв очки,
 Не знакомым стал мне.
 Как ребёнок почти,
 Улыбнулся во сне.

 Будто видит он сон:
 Удивляюсь, Серёж,
 Ты чего это, сын,
 Меня не узнаёшь?

 Ты чего это, сын,
 И очки нацепил,
 Словно старый совсем,
 Ты ж очков не носил?..

 Говорю, мол, читать
 Прописали врачи....
 Улыбнулся опять,
 Как ребёнок почти.

 Будто слышит меня,
 Будто видит до дна -
 Среди белого дня,
 Из глубокого сна.

 Говорит, мол, откинь
 Все  сомненья... Зачем,
 Что ты хмуришься, сын,
 Словно старый совсем?

 Хмурюсь, силюсь понять -
 Это явь или сон?
 Как ребёнок, опять
 Улыбается он.


       РОДНАЯ КНИГА

 На Руси печали и тоски
 Книгу исчитали в лепестки.
               

                *   *   *               

Среди дня отчего-то замру-загляжусь:
Ой, ты, облако-Русь!            

По тебе отчего-то слезою утрусь:
Ой, ты, облако-Русь!..

На тебя отчего-то замру-помолюсь:
Ой, ты, облако-Русь!

         * * *
 В колодце спи,
 Вода на цепи,
 Кринки на заборе,
 Спите на здоровье,
 Володя с Лидкой,
 Ворота с калиткой,
 Крыша с чердаком,
 Баба с мужиком,
 Корова в клети -
 Млечного всем Пути.


         ПОХОРОНЫ

 Под звуки траурного марша
 Всё сразу выпало из рук,
 Услышался, усилен страшно,
 Стук - собственного сердца стук?

 Осенняя склонилась маска
 Над нашим стихнувшим двором.
 Сосед спокойно рубит мясо,
 Марш, рассекая топором.

 Газету на бордюрный камень
 Он аккуратно подложил,
 Подробно возится с кусками -
 Суставы, мякоть, связки жил,

 Два табурета. Вынос тела,
 Обитый трауром торец.
 Сосед не прерывает дела.
 Он трудится. Живой мертвец.





         ПИСЬМО

 Увидел: страданье на юном лице
 Написано тонкою кистью.
 Мелькнуло в едва приоткрытом ларце
 Судьбы - за веснушкой, за мыслью.

 Душа проступает, сражаясь, родясь.
 Летят треугольники с фронта!
 Исправлена эпистолярная связь
 В тончайшем письме генофонда.

 Летят, долетают и с той Мировой,
 И письма из Мёртвого дома,
 Чтоб молодость лик дописала бы свой,
 Рукою страданья ведома.               



     *   *   *               

Отодвинулись дали,
Пододвинулись бездны.
Где вы, девочки Гали?
Где вы, мальчики Гены?

Раскрутилась пружина,
Панцырь-сетка ослабла.
Ну, какой ты мужчина!
Ну, какая ты баба!

Если рада не рада,
Не сиди, не горюй.
Ну, какая тут правда?
Вот и я говорю.


                Х  Х  Х

Его мне жалко было сильно,
А он лежал по стойке смирно.

Прямой, холодный, как кинжал,
Собой, не радуясь, лежал.

И жил:  всегда как будто сонный,
Спрессован собственной персоной.

Теперь ему всего дороже,
Пожалуй, был мороз по коже.

Печали жизненной поры
Не стоят звёздные миры.
          
                * * *
 Листва и птица не нарушат
 Ни тишины, ни мысли течь,
 Но этот заговор разрушит
 Другого человека речь.
 Хотя, казалось бы, на локоть
 И в нём, в другом, погружена
 И мысли птичья одинокость,
 И дум древесных тишина.


        МОИ ДРУЗЬЯ

Мои друзья не примеряли кресла,
Садились в них и так недолго жили,
Что, перепутав Богово и Кесарево,
Из жизни без примерки уходили.

Мои друзья ещё всё ходят в дворниках,
Метели подмести в стране стараются.
На лавочках под звёздами во двориках
Новосибирских, кемеровских маются.

Они плащи носили из болонии.
В карманах не звенели гонорары.
Они настолько этим избалованы,
Что до сих пор не ездят на Канары.

Мои друзья - поэты, архитекторы -
В Новокузнецке, Барнауле, Томске,
Социализмом, перестройкой тертые,
Чтоб были там стихи и перекрёстки.

Они не будут старыми и мрачными
Расплескивать в руке дрожащей кубок,
Ведь я их помню девочками, мальчиками,
Смеющихся в застолье белозубо!

Они со мной, живые и ушедшие.
Друзей не отчищаю от пороков.
В своём отечестве, в моём отечестве -
Друзей не отличаю от пророков.


         НОЧНОЕ ОКНО

 Подходит лес к окну вплотную,
 И воздух набирает вес,
 Как будто пресс, сжимая тьму
 И околесицу ночную.
 И в нёй, не отыскав ни зги,
 Окна стеклянная дыра
 На верхней ноте комара
 Мозги пытает на изгиб.
 Лес, как испуганный мальчишка.
 И филин ухает притом
 В нём сваебойным мо-ло-том,
 И эхо скачет, как отдышка.               


                * * *

 По-человечески в кресле вздыхает собака.
 Трудно разгадывать разные выдумки пёсьи.
 Не  удержался: а нет ли здесь тайного знака
 Леса, летящего в пропасть по имени осень,
 В устье речушки с названием ласковым Люскус,
 Где изумруд переходит в сентябрьскую бронзу.
 Как виноград, постарев, превращается в уксус,
 Стихотворение смахивать стало на прозу:
 Может, приснилось, а может, хозяина жалко -
 По-человечески в кресле вздыхает собака.


          
                *  *  *

 Кому - обман и несвобода.
 Но, отвергая эту чушь,
 Тебе подскажут с небосвода
 Свободную повадку чувств.

 Всё из тебя торчит ушасто!
 И замечаешь ты с лихвой,
 Что начинают заражаться
 Другие весело тобой.

 Не обольщайся так поспешно.
 В тебе начало всех начал.
 Они - излечатся, конечно.
 Ведь небосвод для них молчал...

 Тебя осудят, как урода,
 И заклеймят в тебе врага!
 Осознанная несвобода
 Для них всё так же дорога.


* * *

 Не спрашивай меня,
 Где нам предел положен.
 Я сам день изо дня
 Об этом думал тоже.

 Не бойся, но страшись!..
 Есть разница в словах.
 Страх продлевает жизнь,
 А трусость терпит крах.

 Не думай, что герой
 Смелее незабудки...
 Другиня, друг, другой -
 Совсем не просто буквы!

 И погружённый в сон
 Гордыни до сих пор,
 Не спорь, не спорь с отцом
 И с матерью не спорь.

 Увидишь сам окрест:
 Не обогнав, улитки,
 Не смог стереть прогресс
 Слезу с твоей улыбки.


             
             РЫЧАГ

 История не повторяется.
 Она случается на днях,
 Как нескончаемое таинство,
 Не уличимое в речах.

 Давайте повторить попробуем,
 Ведь для прогресса - дважды два,
 Ан, под истории покровами
 Неповторима Покрова!

 Туда Икар глазами карими,
 Страдая завистью, глядит,
 Где первый драндулет Гагарина
 В истории Земли летит.

 Как пальцами Прокруст похрустывал,
 Вошёл в историю, злодей.
 Но страшная кровать Прокрустова -
 Кроватка лишь для новых дней...

 История не повторяется
 В деталях... Но в людских речах,
 Как многоопытное таинство,
 Сравненья действует рычаг!

               

              * * *

                Сестре

 Я не думал, что Христос
 Скоро так нас испытает.
 Бати нет... С сестрою - врозь...
 Мама тает-не-растает.

 Не затеплят глаз её
 Ни слеза, ни наше горе...
 Лишь одно забытиё
 В них гуляет на просторе.

 Городские озерца
 Неба - в солнечных разливах.
 Но не спрятать мне лица
 В лицах сверстников  счастливых.

 И с кладбищенской плиты,
 Мной положены у края,
 Здравствуй - шепчут мне цветы,
 Терпеливо умирая.


                ПУТЬ

 Природа свободна в сравнение с нами:
 Бесстрастно ромашка цветёт на лугу,
 Не шутит, не злится слепое цунами,
 Не мёрзнет зелёная ёлка в снегу.

 Я спорю с отцом, горячусь с сыновьями,
 Пред ним и пред ними за это в долгу.
 Уже ненавижу себя временами!
 Ещё по-другому никак не могу.


                Х Х Х

Я в одиночестве не мучусь,
Не огорчаюсь в тишине.
По мне вполне такая участь -
Люблю побыть наедине

С невыразимою печалью,
С невыносимою тоской...
Тогда я жизнь свою прощаю.
Бог с ней, коль жизни никакой.

Наедине побыть люблю я,
Не забывая ничего,
С воспоминаньем поцелуя...
Бог с ним, коль не было его.

Со всем, что в жизни невозможно,
Наедине, как за стеной.
Пусть кто-то скажет  - вру безбожно.
Бог с ним, коль знаю, Бог со мной.

Оно совсем не стоит денег,
Но не купить уединенье.
Ну, что такое? Как в тюрьме! -
Нельзя побыть наедине.          



                * * *
 
Продолжает  светить. А чего-то уже не хватает.
 И от света тепло, словно звук, отстаёт,
                отстаёт...
 И туман по утрам, расстоянье глотает, глотает,
 Словно сверхзвуковой нашей жизни летит
                самолёт.

 Словно время проснулось. Овраг на щеке
                прилежало.
 Вот и кончился полустолетия медленный мёд.
 Сладкой слюнкою волга в подушку сбежала,
                сбежала -
 Это время другое тебя достаёт, достаёт...

 Сизым облаком - вот уже! - правый висок
                задевает.
 Серым волком зарыскало - вот уже! -
                в левом виске.
 И душа, словно тело свое забывать затевает,
 И пространствует мысль на попутном себе
                ветерке...


           Глазами освещённое лицо


        * * *

Мне весело живётся!
А почему бы нет?
Скажу - и улыбнётся
Мне женщина в ответ!

Забуду все печали –
От слов, как от вина,
Глазами и плечами
Хохочет вся она!

А там, совсем вначале,
У детского окна,
Меня с утра встречали
И тополь, и сосна.

И потому случалось,
Что в жизни мне везло:
И женщина смеялась!
И дерево росло!


            * * *

 Влетела, не чувствуя стен,
 Моё равновесие сдунула!
 И комната сделала крен
 Опасный, как будто безумная!

 Вбежала, смутив времена!
 И в этих минутах осталась ты,
 Легко отовсюду видна:
 Из детства, из нынче, из старости...

 Вбежала пастушкой времён!
 В нас Дафнис и Хлоя играли...
 И всех не упомнить имён,
 Которыми нас окликали.

 Прекрасная, снова из пен
 Морских, запыхавшись, вбежала!
 И комната сделала крен...
 И всё начиналось сначала.


            ВОСПОМИНАНИЕ

  Нахлынули воспоминанья толпою,
  Ведь были мы связаны чем-то незримым!..
  Тревожным - по чувству, по мысли -
                озимым,
  Когда и не знаешь, что это такое;

  Когда не упомнишь - о чём говорили,
  Но вспомнишь отчётливо ямочки щёк
  И как продлевал времена дорогие
  Спешивший на выручку к нам юморок...

  Нас время отдельно и точно состарит.
  Те дни не сбылись и не сбудутся вновь!
  Но кто-то из нас обязательно станет
  Считать их за главную в жизни любовь.


                * * *

 Я ещё не сказал - обернулась ты сразу!
 Нам с тобою понятны не только слова,      
 Мы по-своему можем заканчивать фразу -
 Замолчать... посмотреть...  улыбнуться едва...

 Потому что, о чём бы мы ни говорили,
 Как ни выстрой слова, всё одно к одному,
 Мы не слышим, и мы их значенья забыли, -
 А зачем? - всё равно я тебя обниму!

 Мы на время земное нашлись ненароком...
 Мы умеем одни оставаться при всех -
 Перед новой разлуки немыслимым сроком
 Что для нас укоризненный взгляд или смех?

 И что хмурый твой опыт для нас, долгожитель,
 Здешней жизненной кухни профессионал,
 Если нам легкомысленный руководитель
 Наших душ - поцелуй на ушко нашептал?..

 Мы давно оставаться одни научились
 У весенних скворцов, у объятий вьюнка...
 И, как будто уже мы с тобой разлучились,
 Я улыбку твою узнаю в облаках.


            * * *

 Есть на земле такие женщины:
 При свете дня не видим мы,
 Но с наступленьем первой тьмы
 До новой утренней зари
 Они так явственно подсвечены,
 Как бы лампадой, изнутри.

 При свете дня не различимы
 Их лиц не общие черты.
 До наступленья темноты
 Не видно звёздного огня.
 Совсем другим увлечены мы
 При свете дня, при свете дня...

 Но только что же есть священнее,
 Непостижимей до конца,
 Чем тайна милого лица
 В который раз, в который раз...
 Чем это робкое свечение,
 Так согревающее нас!


            * * *

 Я ничего уж не могу сказать
 Из-за окна зеленого вагона.
 Немые руки по стеклу скользят.
 А ты постой у краешка перрона...

 И я на борт наваливаюсь сердцем,
 Уже  взволнованно  работают  винты.
 Мой  пароход   освобождает  кнехты.
 А ты постой у краешка воды...

 Сейчас полёт объявит стюардесса,
 Обычно так красива и смела.
 Как перед взлётом замирает сердце!
 А ты постой у краешка крыла...


               * * *

 Было время медленное вечером,
 То, когда ещё совсем светло.
 Тяжело в колодезе бревенчатом
 Восходило мокрое ведро.

 И  уже  заканчивались  дойки
 Каплею с  коровьего соска.
 Было время медленным и долгим
 После первой кружки молока.

 И на всякий случай двери в сени
 Не были пока что заперты.
 Аккуратно по стенам висели
 Веников берёзовые запахи.

 И когда неторопливым вечером
 Под ногою скрипнуло крыльцо,
 Из окна за мной следила женщина,
 Спрятав за геранями лицо.


            * * *

 Поезд тронется. Вздрогнет земля,
 Пошевелится сонная птица.
 Ни твоя, ни моя не взяла,
 Так что не на кого нам злиться.

 Только кругом идёт голова,
 Словно в воздух добавили спирту.
 Ни твоя, ни моя не взяла -
 Только зря разбудили птицу...


           ПРИСУШКА

 Не убегай! Я знаю, где ты
 Торопишь корабли.
 Деревья, звёзды, ветры -
 Товарищи мои.

 Беги! Дурманы сладки:
 Черёмух, облепих...
 Но всех деревьев ласки -
 Продленье рук моих.

 Беги! И через веки,
 Распугивая сны,
 Созвездия просветят
 Тебе глаза мои.

 Беги! Изгиб планеты!..
 Хоть обеги её,
 Навстречу дуют ветры -
 Дыхание моё.


* * *

 Мои беды всё больше левеют -
 Ближе сердце теперь до всего.
 Вот и письма твои темнеют,
 Словно старое серебро.

 Это чувство - оно незабвенно -
 Выдает, будоражит меня!
 Так хранит прошлогоднее сено
 Запах высохшего дождя...

 Это день мой уходит в зенит,
 Облака и дожди задевают.
 Забываю тебя, извини,
 Так больные недуг забывают.


              * * *
            
Таких не бывает подряд
Ночей. Но подступит одна!
Однажды и птицы не спят
И рыб поднимает со дна.

Таких не случится потом
Ночей для тебя,- не проспи!
Под нашим мужским пиджаком
Воробышком плечи в горсти…

Таким не бывает замен
Ночам – переулкам мостам;
Как флаги (подчёркнут момент)
В приспущенных водах фонтан.

Таких не бывает подряд!
Рассветы ещё далеки.
И девушек наших хранят
Шинели, плащи, пиджаки.


             




         ДЕВОЧКА В ВАЙМАРЕ
               
                Вале
 
 Поспешно бросив вещи в "Элефанте",
 И всё, стараясь, вечер обогнать,
 Мы бросились с тобой, как будто фантик
 Тридцатилетней давности искать.

 Приметы детства выросли нескоро:
 Ты - девочка, а папа - командир...
 Весы у почты, лавочка фарфора
 И за вокзалом на углу - "Пломбир"...

 И девочка сквозь слезы проступала
 В тебе, как незаметных два крыла.
 И нас с тобой она оберегала,
 И незнакомой улицей вела,

 Где мотоцикл на бреющем полёте
 По Ваймару уснувшему летал,
 И воздух возле памятника Гёте
 И Шиллеру от ужаса дрожал.


                * * *

 Стесняясь, невзначай склонясь - приникнем,
 Как будто что-то спрятали от солнца.
 Дыханием к дыханию привыкнем.
 И не стыдясь друг друга, мы проснёмся.


            * * *

 Уже люблю  и забываю...
 И не волнуюсь. И легко
 Я ухожу. В рукав пальто,
 Спеша, в прихожей попадаю.

 И тротуаров быстрина
 Мне не подскажет оглянуться.
 И ты решишь - зачем же нужно
 Стоять так долго у окна?..

 И может, нас закономерно
 Разъединяет бытиё?
 Так незаметно, незаметно -
 Как нам дыхание своё.


               
                * * *

 Ночь играет тигриными рыками,
 В гриву гроз не упрятать лица,
 Дом наполнен миганием, мигами,
 Тик часов, словно тик мертвеца.

 С места стронулись клёны каликами,
 Побрели, тополь топал в толпе,
 Каждый куст побежал на каникулы
 Сам не свой или сам по себе.

 Мира смысл и порядок зазубренный
 Помутился, забылся впотьмах,
 Как счастливый любовник с возлюбленной
 Или шёпота жаркого пах.

 И рукой его вечность незрячая,
 Наклонясь к изголовью двоих,
 Бережёт её груди горячие,
 Как двуглавого гения их.


            ВЛЮБЛЁННОСТЬ

                Стыдливое молчанье,
                Где вся душа слышна.
                В. Жуковский

 И нежность сдержанная есть,
 И тайна в том, что не знакомы,
 И так друг к другу мы влекомы,
 Но вслух имён не произнесть...

 Вот шаг замедлила душа
 От радости врасплох сначала -
 Так наша встреча хороша! -
 Но "здравствуйте" не прозвучало...

 Назвать любовью не готов,
 Скорей скажу: "Меж нас влюблённость", -
 Она похожа на бездомность,
 Когда у чувства нету слов.

 В нас долгий холодок проник! -
 Когда у чувства нету жеста. -
 И я пожизненно жених,
 И Вы бессрочная невеста.




           ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

 Женщина пудру поспешно накладывает,
 Как будто бы в крестном знамении
 Лицо молодое, родное выкрадывает
 У времени...


            * * *

 Осьмушка   осеннего  неба.
 И женщина в робе судеб
 Проносит охапкой, нелепо
 Два бублика, сайку  и хлеб.

 Казалось - всё это на нерве!
 Поправить бы прядку волос.
 В полиэтиленовом нэпе
 Мешка для неё не нашлось!

 Но, в нимбе осеннего неба
 И городом окружена,
 Мадонной с охапкою хлеба
 Предстала мне чья-то жена.


           ЖЕНСКИХ ГЛАЗ
     ПРОХОДЯЩЕМУ СВЕТУ

 Вечность жизни моей, не лети.
 Дай почувствовать краткую, эту.
 Женских глаз проходящему свету
 Дай мне долгое имя найти!

 Пусть случайно его прошепчу
 И своим для других не отмечу.
 Как от ветра ладонью свечу,
 Заслоню мимолетную встречу.

 Навсегда ненаглядный привет.
 Беззащитно живёт он на свете -
 В снежной варежке летний букетик,
 У которого имени нет.

 Вечность жизни моей, не лети!
 Дай почувствовать краткую, эту.
 Чтобы долгое имя найти
 Женских глаз проходящему свету.


               

                *   *   *

Солнце сквозь шторы косится.
И не в моей ли руке
Локон живой золотится.
Крестик лежит на соске.
Мне ли привиделось: летним
Днём, как мечта-маета,–
Медленным, медным, последним
Золотом ты залита.






               х  х  х

Былая влюблённость прошла,
Осталась любовь пожилая.
Ну что же так стонет душа,
Черту подводить не желая?..

Как стёклышко, сыт и побрит,
Нигде не случится оплошка.
Ну что же так сердце болит,
О чём-то, о ком-то, о прошлом?..

Душа в Гефсиманском саду.
Но чашу испить не желая,
Противится память живая.
И сердце с душой не в ладу.

Ну, где невесомая ноша,-
Влюблённость бывалая наша?!


                ТЕРЯЛОСЬ ВСЁ

Терялось всё – в прибитом ливнем свете
И в дикой пляске капель-бубенцов!
Я увидал её в минуты эти
Глазами освещённое лицо.

Загнал под арку лет, наверно, двадцать
Тому назад нас дождь, как из ведра.
Я ею не успел налюбоваться.
Дождь перестал. Нам уходить пора…


                * * *

 Проснись у меня на плече!
 Хотя бы приснись, что проснулась!
 Во сне, возвращающем в юность,
 Мы будем ничья и ничей...

 Проснись у меня на плече
 В автобусе в Сигулду снова!
 Должна же быть магия слова -
 Проснись у меня на плече!

 Проснись у меня на плече -
 Кудряво, светло и уютно
 И просто как доброе утро
 Проснись у меня на плече!

 И даже за нашим пределом,
 Где только осенняя высь,
 На склоне моём опустелом
 Кукушкиной слёзкой проснись.



Чтобы вспомнилось между нами родство
   От молитвы и до прекрасной Отчизны



             РОПОТ

 Родные леса отдыхают в мороз.
 В них тихо, легко и свободно.
 Дубравам, кедровникам, рощам берёз
 Молчание это угодно.

 Мы долго молчали и вместе, и врозь,
 Отчаянно и всенародно.
 И столько молчания в нас набралось,
 Что сделалось крику подобно.

 И стали кричать мы, казалось, легко:
 Сплотимся! Даём обещанье!
 Впервые на свете! Не зря полегло! -
 Но крик стал похож на молчанье...

 Тогда мы услышали ропот живой
 Берёз, кедрачей и дубов.
 Он был как единственный сторожевой
 Родных пепелищ и гробов.

 И стали роптать мы, и ропщем, но суть
 За прошлым стоит косогором...
 Откуда и как нам теперь почерпнуть,
 Чтоб ропоту стать разговором?

 Не там ли, где лес отдыхает в мороз,
 И незачем лишнее слово,
 Где столько страданья вокруг собралось,
 Что речью быть нашей готово?


            * * *

 Любимчики первых ролей
 Трагедии, драмы и фарса -
 Вот главные лица вождей,
 А далее - общая масса.

 А дальше - массовка, статист
 Видны на газетном обрыве.
 Но тот вон и тот, приглядись, -
 Они не в едином порыве.

 О чём они думали там,
 Какая должна быть в них сила,               
 Чтоб время, скользя по вождям,
 Свой фокус на них наводило?

 И шапки над ними летят!
 Но даже под лозунгом "Хлеба!"
 Учиться они не хотят
 Забрасывать шапками небо.

 Те шапки достались и нам
 На вырост и вместо мерила.
 Чтоб время, скользя по вождям,
 Свой фокус на нас наводило.


            
                * * *

 Опять в революцию нас засосало -
 Окрашивать флаги и вены вскрывать?
 Кому-то охота опять с пьедестала
 Нас, будто волков, головнями пугать.

 Своих ВПШа поокончив ликбезы,
 На вечные льготы, вписав имена,
 Шевелятся по-Достоевскому бесы,
 И домавзолейною стала страна.

 Почувствовав точно - корабль закачало,
 Чтоб с нами морскую болезнь не делить,
 Другая орава с него побежала -
 Дождаться, вернуться и так победить?

 А многоэтажные нары гостинок
 На митинги прут из кухонных углов...
 Россия, "разорванная воедино"
 Гражданской войною великих умов.

 Опять в революцию нас засосало -
 Окрашивать флаги и  вены вскрывать?
 Мне воздух, линяющий от краснотала,
 Об этом напомнил. Напомнил опять.


            


                * * *

                А. Каткову

 Прощай, наша воля-кручина!
 Твоё удалое лицо
 Смела, задавила машина,
 В которой смеялся кацо.

 Прощай, наша воля-гулянка!
 Пьём на посошок мы, кажись...
 В тебя не стреляли из танка,
 Лишь гусеницами прошлись.

 Прощай, наша воля-кривая -
 Куда поведёт! - завела
 Ты нас, то, как будто кимаря,
 А то - закусив удила!

 Прощай, наша воля-каналья!
 Пусть выцветет ситец времён -
 Ни капли от нас на закланье
 Для тех киноварных знамён.


      
              ИСТОРИЯ

 "Давай умрём!" - она сказала,
 И он от счастья промычал...
 Им слов обычных не хватало,
 Как времени, по тем ночам.

 Под звук "Интернационала"
 Кто совесть, кто родных терял...
 "Давай умрём!" - она сказала,
 И он согласно промолчал.

 У тройки фактов было мало,
 Но "за подрыв" - был криминал:
 "Давай умрём", - она сказала,
 И он согласно промолчал.

 Держава строила, стонала,
 Никто людей не замечал.
 "Давай умрём..." - она писала.
 "Он умер", - адрес отвечал...

 Она рубахи гладит сыну
 И длинно думает: как знать,
 Найдёт ли он свою причину
 Любовью верной умирать?

            * * *

 Снова мысль о Борисе и Глебе,
 Как морозный узор на стекле,
 Как два лебедя в стынущем небе,
 Посетила глаза в феврале.

 Собирает незрячая воля
 Снова русский оброк вековой.
 И, как эхо народного вопля,
 Святополк отыскался Второй.


       
        ТОТ, КТО БЫЛ
        НЕПОГРЕШИМ

 Тот, кто был непогрешим
 И не признавал сомнений,
 Из героев песнопений
 В бренный перешёл режим.

 Тот, кто был непогрешим,
 Подлежит теперь забвенью...
 Но, объяты светотенью,
 Солнцу все принадлежим.

 Затоптать в себе раба -
 Это только половина.
 Ну, а если господина
 Затоптать в себе судьба?

 Жив кто был непогрешим,
 Ослеплён своим значеньем!..
 Казнь признания презреньем
 Всё никак не совершим.

 Затоптать в себе раба
 Не торопится толпа.


        АНГЕЛ-ХОРОНИТЕЛЬ

 Застегнув себя в гранитный китель,
 Проверяя строй,
 Пролетает ангел-хоронитель
 Над людской стернёй.

 Поколенье -  поднятых на вилах
 Неживых идей,
 Погребённых заживо в могилах
 Стадных лагерей...

 Поколенье¬ ¬- павших смертью храбрых
 В недрах КГБ,
 Сгинувших навек в войсках охранных,
 Сгнивших на губе.

 Поколенье ¬¬- без вести пропавших,
 Высших мер,
 Маршей и парашами пропахших
 Вшивых нар...

 Налетался ангел-хоронитель
 Над живой страной
 И оставил свой гранитный китель
 Под святой стеной.


           ДАМОКЛОВ МЕЧ

 Стрелки наглажены. Руки по швам.
 В мыслях политинформация полная -
 Родину я никому не отдам! -
 И бережет их милиция конная.

 Так и живу, как Дамокл на пиру
 Из позабытых давно Сиракуз.
 Меч надо мною висит на ветру.
 Новая эра, Советский Союз.

 Переступили уже за черту.
 Переломали одно к одному.
 Меч надо мною висит на ветру.
 Родину, я никому, никому...



                УГРЮМЫЕ МЫСЛИ

Угрюмые мысли ползут во дворы и подъезды –
Они для тебя никакой не оставят надежды.
На них не притопнешь, на них не прикрикнешь:
                «Ну, хватит!»
Они из твоей головы или из-под кровати…

А Ваши, брюнетка, и Ваши, конечно, блондинка,
Угрюмые мысли, как будто любовник в шкафу,
Повесились, высунувши язычок от ботинка,
На чёрном чулке, на военном ремне, на шарфу…

Угрюмые мысли в экраны впадают, как в Каспий,
И масла оттуда в огонь подливают и распри!
Как будто лишь для погашения внешнего долга,
Из русской земли истекает великая Волга…

Угрюмые мысли, как маршал, при полном параде,
Как летняя муха, которую не победить –
Куда нам с Чечнёю, с собою не можем мы сладить,
А маршала можем еще лишний раз наградить…

Угрюмая мысль пробудилась в сознании бомжа:
О Боже, в контейнер для мусора спрятана бомба!
Другая в кремлёвском проснулася реаниматоре
И первую ну посылать через слово по матери…

Угрюмые мысли текут по стране без охраны:
И волжской ухою, войной подавившийся, сыт,
При полном параде любовник впадает в экраны,
И бомба в шкафу, свой черед, соблюдая, висит…


          
          
         ВОСПОМИНАНИЕ
        О КРАСНОМ УГОЛКЕ

 Я выступал в коровнике, в людском
 Его отсеке, в Красном уголке.
 Пощипывало солнце на щеке,
 Оттаявшей с мороза. За окном

 Светилась вся сосновою доской
 Уборная на снежном отдаленье.
 Идти к ней на всеобщем обозренье.
 Идти иль нет? - подумаешь с тоской.

 Коровы же ходили под себя.
 И воздух представлял собой настой
 Мочи со стихотворною строкой,
 Глаза и ноздри до мозгов свербя.

 Стояли бабы в ватниках кружком,
 Как будто благодать на них спустилась.
 Коровы за стеной жевали силос.
 Я выступал в коровнике, в людском...


      ПОДЗЕМНОЕ ЭХО

                Памяти В. Сычева

 На кладбище к другу приехал.
 В автобусе тесно дышать.
 Услышал подземное эхо:
 - А нам здесь свободно лежать...

 Семнадцатый сектор, примета -
 Отдельно стоящий дубок.
 Хованское кладбище, лето,
 Распят на железе венок.

 Гуляет надземное лихо,
 Чтоб нас до конца прополоть.
 Неси же, подземное эхо:
 - Володенька, Вовка, Володь!..


         
        *   *   *

Умирают друзья,
Отдаляются дети,
А руками нельзя
Удержаться на свете…

Этих новых гульбу
И страдания бомжа,
Как ногами судьбу,
Обойти невозможно.

А назад оглянись:
С пирамидой Хеопса
Стал, сравним обелиск
Неизвестного хлопца.


            

             * * *

 Старик. Коляска. Внучек.
 Внимают пенью птиц.
 Неторопливый лучик.
 И суета синиц.

 Оставлены вериги
 У жизни за горой -
 Безжалостный, великий
 Будёновский герой.

 Осталась лишь наука,
 Главнее всех наук -
 Старик, жалея внука,
 Сосет пустой мундштук.


ПРОЩАЮСЬ С ДРУЗЬЯМИ ОТЦА

Вы жили во сне наяву,
В загробное время не веря,
Одно лишь советское время
Вам было сперва-наперву!..

Прощаюсь с друзьями отца,
Невольно его подменяя,
И очередь эта немая
Истает вот-вот до конца...

Оркестра гуляет мотив
От здания вашего к зданью,
А он вас встречает, я знаю,
Прощенье, прося и простив.

Прощаюсь во сне наяву,
Прощаюсь и снова потеря,
Прощаюсь... В советское время
Одною ногою живу.

    ЧЁРНАЯ ПЛАСТИНКА

 Под иглою чёрная пластинка
 Закрутилась, плача и звеня.
 Под нее пацанка, балеринка
 Кружится, коленками дразня.

 Белоруска, или украинка,
 Или россиянка ей родня -
 Белобровая чернобылинка,
 Бедная славяночка моя.

 Мать её как может наряжает,
 Новая заколка расцвела!
 Звонкую пластинку тихо жалит
 Жалостливой песенки пчела.

            ЦЕПЬ

 Несчастная любовница, шиза?
 Опять ждёт поезд Анна одиноко,
 Как свежий холмик, выбежавший за
 Ограду кладбища и срока...

 Не сами ль вызывали мы на бис?
 И вот, как и хотели (грубо, зримо),
 Любви и веры цепь самоубийств
 Гремит, веригами тащима.

 Всея Руси несчастный протопоп
 Опять горит на лаврах Моисея...
 И лавочник полой протёр топор,
 В огне пожара молодея.
   

                ОНИ

Заняв в парламентах палаты,
В иммунитеты совесть пряча,
Они уходят в депутаты,
Как в партию когда-то раньше.

А мы друзьями их считали.
За это и несём вину.
Они и в партию вступали,
Как в полицаи шли в войну.

                ОН

Время сходилось в нём,
Радугою играя:
То большевистским огнём,
То киноварным раем.

Русская не-душа
С болью в нём прорастала
В виде выкидыша
В качестве капитала.

Грудь на себе не рвал.
Щеголеват, как на праздник,
Он в оцепленье стоял
«Утром стрелецкой казни».


            * * *

 Сухие грозы, мнимые дожди,
 Горит земля, и в горле пересохло.
 Так непомерно набралось вражды,
 Что тесно жить от выдоха до вдоха.               
 И ненавистью воздух заражён.
 И помыслы враждуют насмерть с речью.
 И взгляд огнём холодным подожжён -
 Не согревает душу человечью.
 Едва заметны дружбы миражи,
 Улыбки, прикрывающие ярость...
 Объявлен комендантский час вражды!
 В том часе - поколенье затерялось.


            * * *

 Кто же нам разменял незаметно
 Совершенство любви - на рубли?
 Нет - просторного ворота ветра.
 Нет - простой босоногой земли.
 Нету силы достичь совершенства
 И у жизни себя не отнять.
 И не жду, что объявят блаженство -
 Крепость духа на пушку не взять!
 Даже слаженной мощью БелАЗа
 Крепость духа - не взять на ура!
 Хоть дрожит у дороги берёза -
 Совершенства родная сестра.

          ПРОВИНЦИАЛ,
      ЕЗЖАЙ В МОСКВУ!

 Провинциал, езжай в Москву!
 Но только ненадолго.
 Чтоб не истратились в мозгу
 Черты родного дома.

 Тебя, как новое ведро
 В колодец населенье, -
 Опустят с грохотом в метро:
 Ну, черпай впечатленья!

 В Кремле царей воображай
 И разные эпохи,
 Царь-пушку в мыслях заряжай -
 Сработала б неплохо!

 Небось, простит тебя сама
 За каламбур угрюмый,
 Что можно "выйти из ума"
 До выхода из ГУМа.

 Провинциал, езжай в Москву!
 Туда тебя не звали -
 Поспи на мраморном полу
 На Киевском вокзале.

 Зато воскреснешь ты душой
 И станешь чище, лучше,
 Когда увидишь наш Большой -
 Гордись - театр снаружи.    

 Цени, тебе же, дураку,
 Даровано бесплатно
 Налюбоваться на Москву
 И на детей Арбата.

 Езжай, никто тебя не съест!
 Там всем хватает места.
 Приезд отметишь и отъезд -
 Окупится поездка.
            
               * * *

 И Ленина - он не читал,
 И Сталина - он не читал,
 И не страдал от угрызений.
 Он в лагерях осуществлял
 Немыслимый лесоповал -
 Для их собраний сочинений.


               
                КРЕМЛЬ

Я хотел бы пройти по Кремлёвской стене,
По всему её древнему кругу,
И увидеть то время, когда в старине
"Надевали" её, как кольчугу.

Я хотел бы пройти по Кремлёвской стене,
Всю измерить своими шагами,
И почувствовать крепость в её ширине -
И спокойно следить за врагами.

Только кто мне позволит в свободной стране
Восходить на Кремлёвскую стену
И спокойно следить за врагами извне?
Боже мой, и не тронь эту тему.

Хоть спокойно врагам доказал, что не   трус,
Хоть и сам назначал себе цену -
Не позволил  бы мне и Советский Союз
Восходить на Кремлёвскую стену.             


             СМУТА

 Нам это чувство - наизусть,
 Как радость пополам с тоской.
 Так забываюсь и томлюсь
 Порой над блоковской строкой...

 Но кто диктует нам урок
 Родной истории с листа:
 То снять с кого-нибудь венок,
 То снять кого-нибудь с креста?


* * *

 На окраинах своего существа,
 На заброшенных неудобицах жизни
 Проживаем мы - на задворках родства
 По молитве и по прекрасной Отчизне.
 Отчего же не благовествует душа
 И во благо не проповедует разум?
 Наше слово засуесловила ржа
 Или кто-то злой заразил его сглазом.
 Только крови, оберегающий глас,
 Так же чист - имеющий сердце, да слышит:
 Есть родители, слава Богу, у нас -
 Это нам основоположено свыше.
 Пусть потрудится это в нас вещество
 И скрижали наши от скверны отчистит,
 Чтобы вспомнилось между нами родство
 От молитвы и до прекрасной Отчизны.



          
          Земное притяжение души


          ХРАМ

Там, где ангелом воздух уже поцелованный,
Озарённый весною, пречистый, притих,
За прозрачной железной оградой церковной
Люди строят пять солнц куполов золотых!

Колокольня пока не взметнулася около,
Лишь трамвай невпопад прозвонит на бегу,
Но видать, но видать, словно ясного сокола,
Отовсюду наш Знаменский храм на торгу!

И отныне в любом уголке позаброшенном
Осеняется наша с тобой нищета –
Боже мой, Боже мой, наравне, как положено,
Золотым троеперстьем большого креста!


              * * *
 На воле небесной опушки,
 Как видимый образ души,
 Сияет лучина церквушки,
 Расстаться с тобой не спешит.

 Увидишь - и дышится легче.
 Над судьбами, как  над рекой,
 Поставлены вечные свечи
 "За здравие", "За упокой".

 Не нами, конечно, не нами...
 Но кто запретить бы мне смог
 "За здравие" думать о маме
 И слышать: "Спасибо, сынок!"
          

             * * *

 Мы от Ковчега до Ковчега,
 Боясь случайность расплескать,
 Прекрасный образ человека
 В себе пытаемся искать.

 И тем бы наш Ковчег исправил,
 Ковчег разрушенных святынь,
 Вернувшись с того света, Авель,
 Что Каина простил. Аминь.


                СИЛИЦА

 Когда попутный ветерок поднимется,
 Ей улететь бы и не жить во лжи.
 Душа легка... Но существует силица
 Земного притяжения души.

 Неведомая, собралась по капельке,
 Где, не гордясь собою, весь народ
 Спокон веков на кладбище, на паперти
 Нелишнюю копейку подает.


        АПОКРИФ

 - А когда молиться?
 - А когда молчится.
 - А как молиться
 - А как молчится.
 - А сколько молиться?
 - А пока молчится

 Калина-малина
 Молитву сотворила:
 - Калиточка-молиточка
 От бабушки к девочке,
 От мальчика к дедушке,
 К самому небушку
 Господушку Богушку.


      
      СТРОЧКА ИЗ БИБЛИИ

 Словно стол, сколоченный прочно,
 Словно хлеба дышит ноздря,
 Повторялась в Библии строчка -
 И сказал Господь, говоря...

 Время те же носит одежды,
 У него в ходу примитив,
 Помоги - себе же, себе же! -
 И прости другого, простив…

 Та же плоть стонала у предков.
 Побеждали, в трубы трубя,
 Несвободу плотских упрёков -
 И любили люди, любя…

 Время те же носит одежды,
 Снять нельзя с него пелену.
 Да поможем сами себе же -
 И помянем всех, помянув…

 Землю вдоволь храмами холмя
 И могилы не бороня,
 Жили люди русские, помня,-
 И хранили душу, храня…       

 Мы читаем Библию реже,
 Краткий опус благодаря,
 Словно в ней не нам, а себе же -
 И сказал Господь, говоря...


ПРОЩЁНОЕ РОЖДЕСТВО

                В. Крёкову

 И  снег опять на Рождество.
 Ниспослан или сам собою?
 И зимнее, и неземное,
 И божество, и ремесло.

 Вчерашней памяти изгой,
 В панели втиснутый сочельник,
 Убрал многоэтажный ельник
 Не то шаром, не то слезой.

 И вся в шарах - и вся в слезах
 Стоит заплаканная ёлка!..
 Лишь ночь задёрнет ненадолго
 Мистерию рукой в перстнях.

 И дня другого торжество.
 Как в золотом его сеченье,
 Синичка, семечко, сочельник -
 Прощёное нам Рождество.



          *   *   *

Как в поэзии слог
Отзывается слогу,
Так для каждого Бог
Выбирает дорогу.

Как по-своему слог
Прибавляется к слогу,
Так по жизни, как мог,
Каждый двигался к Богу.

И свободно, как слог
Подчиняется слогу,
Так у жизни есть срок –
Это и, слава Богу.


    КОСТЁЛ АННЫ В ВИЛЬНЮСЕ

 Молочные реки и с неба манна
 Не пошатнули земных основ.
 Встретилась церковь "Святая Анна" -
 Ах, глаза! - продолжение снов.

 Кому-то приснилась такая радость
 В средневековой родной глуши.
 Вот и живём, этой радостью ранясь, -
 Ай да сон! - продолженье души.

 Душой или той же рукой, что гладил
 Ночью, когда называл своей,
 Встал поутру и любя изладил -
 Аве! - доченьку всех церквей,

 Над нею, конечно, присмотр всегдашний
 С неба... но так облака спешат -
 Кажется, падают, падают башни...
 Ой, - уронишь! - нельзя дышать.



Речь моя, песней побудь
 На ветерочке дыхания


            * * *

 Речь моя, речкой побудь.
 Спутав законы акустики,
 Бродит в ней детство по грудь,
 Вытянув удочек прутики.

 Речь моя, тихой побудь.
 Лодка плыви колыбельная,
 Чтобы уставшим уснуть
 На быстрине сновидения.

 Речь моя, ночью побудь -
 Ночкой влюблённого вздора!
 Лишь бы подольше подуть
 На уголёк разговора.

 Речь моя, птицей побудь.
 Утро, а может, призвание
 В дудку крылатую дуть
 Сказочки и привирания.

 Вспомнит и выдохнет грудь,
 Что - и не знаю заранее...
 Речь моя, песней побудь
 На ветерочке дыхания.

      


   ПЕСНЯ О СЧАСТЬЕ

 Женщина пела о счастье,
 Маленький, сжав кулачок.
 Неограниченной власти
 Тоненький был голосок.

 Словно в присутствии зала -
 По волшебству -
 Щедрой рукой окунала
 Голые ветки в листву.

 И раздавала охапки
 Полные певчей листвой -
 Словно боялась: ах, как бы
 Ей не осталось самой!

 Пела свободно и жадно,
 Перезабыв обо всём.
 Так утоляется жажда
 Ртом и лицом под дождём!

 Песенка, веточка, птица!
 Сжат до бела кулачок.
 То ли от счастья искрится,
 То ли слезинкой - зрачок...

 Что же ты сразу погасла
 Вслед за струной?
 Словно припомнив, что счастье
 Не повстречалось самой.
            
                НАТЮРМОРТ

 Художник древний был другого склада,
 Чем мы, к искусству льнущие теперь.
 Его рукой был убиваем зверь,
 Оглохший от бессильного оскала.

 Потом он, взяв добычу, нёс до места.
 Воняла шкура, лил счастливый пот!
 ...Он тушу рисовал как натюрморт,
 Пока костёр готовили для мяса.


           ЭЛЕКТРОСВАРЩИК

 К чужому труду вдруг почувствую зависть.
 Вот электросварщик поджёг электрод -
 Мне кажется: это непуганый аист
 На кончике клюва комету несёт.

 Под маской, наверное, жарко несносно,
 За шиворот капелька пота стекла...
 Он, как наблюдатель затмения солнца,
 Следит сквозь копчёный квадратик стекла.

 В ладонях верхонок от глаз посторонних
 Молекула солнца трепещет, жива!
 Он словно земли сердобольный садовник,
 Склонился к малиновой веточке шва.

 Стекает скупая слезиночка стали -
 Зубилом такую не срубишь потом!..
 И серая кепка, как будто позвали,
 Торчит, оглянувшись, назад козырьком!


       

          О ПУШКИНЕ

 Целуй, целуй его, Наташа,
 Певца с кудрявой головой!
 Он непокорный, молодой,
 Он здесь, он рядом, он посажен
 До смерти на цепи златой.

 Ревнуй, ревнуй его, Наташа!
 В стихотворениях толпой
 Прелестниц мимолётных рой
 Так улыбается опасно
 Над неревнивою тобой.

 Реви, реви о нем, Наташа…
 Следит Россия за тобой.
 Он мёртвый, он уже не твой.
 Гроб с Пушкиным все дальше, дальше…
 Бубенчик связан под дугой,

 О, золотые сны России!
 В деревне, в городе - в судьбе,
 Как будто сами по себе,
 Любовь и слёзы оросили
 Глаза с рождения тебе.            


               * * *
                М. Цветаевой

 "Но если по дороге - куст
 Встаёт, особенно - рябина"
 И окликает - отзовусь:
 Марина.

 Ни кладбища и ни холма,
 Нет ничего в помине.
 Кому такая честь? Эхма -
 Марине...

 Но, как трава, пролезли
 Слова на божий свет,
 И ягод её поэзии
 "Крупнее и слаще нет".

 Нельзя схоронить рябину,
 Отчаянье или стихи...
 И как провожать Марину?
 Все почести - не ахти.

 Жила она - в Поэзии,
 А на земле - в России,
 Слова стихами грезили,
 В дыханье к ней просились!

 Перехватила горло,
 Певучее, неловко: 
  Для нас - струна Эола,
  А для неё - верёвка...

 Но горнего ребячества
 Хватило наперёд:
 Жалеет нас! И прячется!
 И рукописи жжёт!



              ОГОНЬ

                В. Бокину

 Сталь разливает Запсиб из ковша.
 Красной болванкой грохочет.
 Кажется, где же здесь может душа
 Быть?.. Да она не захочет!..

 Швеллер остывший погладит ладонь:
 Кажется, он умирает...
 Наши невечные лица огонь
 Смыслом иным озаряет.

 Старый товарищ, вальцовщик, поэт,
 Слышишь, ты должен быть рядом!
 Одушевляется огненный свет
 Под человеческим взглядом.

 Смена ночная пылает лицом -
 Жарят земные Стожары!
 Выйди из цеха, чтоб, словно в ночном,
 Звёзды лицо остужали.


              * * *
                Ю. Кузнецову

 Он кинул в небо пустельгу.
 Иголку отыскал в стогу.
 Присвистнул ветром.
 Он тьмой и светом
 По рукоять омыл строку
 И служит в "Слове о полку..."
 Высоким следом.




                * * *
                В. Баянову

 От дерева или от деда
 Наследственно, издалека
 Поманит столярное дело,
 Потянется к сручью рука.

 И, ты погляди, что, откуда,
 Я сам и не знал, что могу!
 Рубанку - вить стружку нетрудно,
 И гвоздь - подчинен молотку.

 Всего-то - остругана плаха
 Для будущего стеллажа.
 А вот уж вспотела рубаха!
 Обрадовалась душа!

 И стало понятней немного,
 И стало виднее звезду,
 Когда говорят, что - от Бога,
 Написано так на роду.


            * * *
                Н. Рериху

 Уже вековые холмы
 На брови надвинули мы.
 А Русь ещё не на виду...
 Хоть краски уже на меду,
 Есть горечь у Спаса в лице...
 Раствор на курином яйце
 У храма. Там князь на крыльце
 В сапожках. А храм на крови...
 Уже не заглохнуть тропинкам любви
 К родине.


                УЧИТЕЛЯ

 Оторвусь от хорошей страницы
 Или только глазами бегу,
 Но уже что-то тайно родится
 В разогнавшемся будто мозгу.

 Или в зале: и скрипка, и флейта -
 Весь оркестр - перестанет звучать
 Для меня, чтобы тайное это
 Вдруг придвинулось словом  опять.

 Так  настырно, как зелень из камня,
 Как кандык у оврага в снегу!
 Вот опять - это явь или тайна?
 Я никак различить не могу.


               
               *   *   *

Актрисе, милостию божьей,
Всегда быть на виду у всех.
И под парчой, и под рогожей
Не  отменяется успех.

А повезёт уединённость –
И молоточком у виска
В несыгранную роль влюблённость,
Как заповедная тоска.

Но вновь играет и хохочет,
Слезинку смахивает смех –
Какая женщина не хочет
Вот так быть на виду у всех!

                *   *   *

                В.Громову
       
Перед тобою на коленях
Опушка в марьиных кореньях,
Стожок и кладбище в мольбе –
К тебе, художник, на мольберт.

    
    У АСТАФЬЕВА

Перейти Россию вдоль –
Наша удаль да юдоль.

Ну, какая же Расея
Без Сибири с Енисеем!

Эхом в слове Енисей –
То Есенин, то Сергей.

Ну, а что Россия в принципе –
Без Сибири, без провинции?

Это только география –
Без Овсянки и Астафьева.

Там напарились мы в бане,
Остудились в речке Мане,

Говорили с классиком,
Закусив карасиком.

Ну, какая же Расея
От поллитры окосеет!..


Там стоит с тех пор в Овсянке
Свет-церквушка россиянка.

Сам я гладил брёвнышко,
Как родное рёбрышко.

Эхом в имени Сибирь
Отзывается – Собор.


          Х  Х  Х

Простую роскошь,
Рука, не отпусти -   
Мой звонкий посох
Просох в пути.


            * * *

 Я  не о лёгком выдохе, что зимний
 Летит  себе  над  мордочкой зверька.
 Вздохнул трубач - и музыка, и зримы
 Тяжёлые движенья кадыка!

 Имеет выдох форму, и недурно
 Его нам научиться различать.
 "Сработано дыханьем стеклодува", -
 Уместна на изделии печать.

 И творчество - оно ведь не иначе,
 Чем в том, когда, прервав переполох,
 Взлетает в мыльном шарике прозрачном
 Ребячий полувздох под потолок.

 Но, невозможно все переиначив,
 Добро и зло перемешал колдун:
 И радостно подпрыгивает мальчик!
 И лёгкие терзает стеклодув...

 Мы путники из детства, из природы.
 Она нас - не случайно, в свой черёд,
 Сквозь тяжкие сибирские сугробы,
 Как первенец-подснежник продохнёт.


            ПОЭТ

 Организуй волнение своё...
 Смотри, природа учинила осень
 И каждый прут отчетливо свело -
 Прекрасно! -
 На последнем полувздохе.
 Вышеет небо,
 Облетают листья,
 А голову попробуй, запрокинь -
 Летят, летят стволы, как будто выстрел,
 В невероятно пристальную синь.
 Как много неба!
 И как много воли!
 И эхо трижды повторяет крики!
 Отныне и всегда, как на ладони, -
 Сутулясь, ты уходишь по тропинке...
 И шорохи лесов,
 И глубь озер,
 И точка зрения, орлиная, в полсвета!
 Природа заняла в тебе костёр
 В параметрах осеннего сонета.


            ПОСТУПОК

 Жёг рукопись поэт на пустыре.
 Нечаянным поступком он боролся
 С отчаяньем. И палочкой в костре
 Хозяйничал. И рыжая бородка
 Дрожала... И когда совсем страница
 Сгорала, превращаясь в негатив,
 Играло в нём живое любопытство -
 Он счастлив был, строку определив!..
 Когда ж он бросил в ночь костра цигарку
 И повернулся, чтоб идти назад,
 И ухмыльнулся, прошептав цитату
 О том, что рукописи не горят,
 Увидел он - да что за чертовщина! -
 Там, вдалеке, совсем другой пожар.
 И тяжело пожарная машина
 Туда неслась, сиреною дыша.
 И стала ночь помощницей огня,
 Она его, как дерево, растила.
 И началась воздушная возня -
 Освободилась дьявольская сила!
 И под ногами громко-громко гравий,
 Выдавливая ненависти гной,
 Кричал слова, одно другого бранней,
 Пока поэт шел, освещённый тьмой.


            * * *

 Флобер сказал, что русское искусство
 Достигнет через правду красоты.
 Тургенев записал об этом грустно.
 А ты чего достиг, мой век, а ты?!



             Р и т о р и к и


            ЗЕМЛЯНЕ

 Мы впервые увидели Землю издалека
 Глазами Юрия Гагарина
 И улыбнулись - голубая!

 Мы впервые потрогали Луну руками
 Нейла Армстронга и Эдвина Олдрина
 И испугались почему-то...

 И впервые поняли мы,
 Как ничтожны наши обиды
 По сравнению с Космосом,
 Но еще не обнялись.


            

                * * *

 Космос -
 Это родина творчества:
 Там слышно, как
 Звезда с звездою говорит,
 И прохожий
 Вдруг посмотрит на тебя,
 Как шестикрылый серафим.


        * * *

 В солнечном океане
 Плавает наша планета.

 Икринка,
 Разумная капля,
 Соринка живой души!

 На каплю похожая пуля,
 Летящая в человечество?

 Соринка погасшей звезды,
 Которую мы разглядываем,
 Догадываясь- не догадываясь,
 Что это и есть
 Свет нашей жизни?


         


             СУДЬБА

 На крылышках бабочек
 Пыльцою судьбы
 Начертаны симметричные письмена.

 На тучных боках коров
 Рукою судьбы
 Размещена передвижная выставка
 Абстрактных картин.

 Ребёнок
 В первый миг своего рождения
 Заплакал, не открывая глаз:
 Может быть, что-то увидел
 Глазами судьбы?       



        ЛУННАЯ НОЧЬ

 Приступ луны,
 Волеизлияние лунного света:
 В человеке морской прилив сил.
 И здравый смысл,
 Кутаясь в остатки тёмных углов,
 Не  может ничего объяснить...
 А надо просто выйти на кухню
 И покурить,
 Или прогуляться по карнизам
 Нашей двенадцатиэтажки -
 Только бы в это время
 Не окликнул здравый смысл,
 Кутаясь в халатик жены...


        НЕЖНОСТЬ

 Когда-то мы с другом любили
 Вместе смотреть на звёзды
 Далёкие-далёкие.
 Когда-то мы с другом любили
 Одну и ту же девушку
 Безнадёжно...
 Когда-то мы с другом любили
 Пластинку с названием
 "Нежность".

 Даже вчерашний день
 Сравним с расстояньем до звёзд,
 На которые мы любили смотреть.
 Теперь друг мой живёт в Москве,
 А я остался в Сибири.
 Невозможно дружить в письмах
 Со своей юностью!
 Но нежность остаётся.

 Спокойно прохожу мимо дома,
 В котором жила наша девушка,
 Но с нежностью думаю о ней
 И, может быть, поэтому
 Продолжаю писать стихи.

 С нежностью смотрю на звёзды.


            * * *

 Поэт
 Думает и чувствует
 В ритме будущего стихотворения.

 Дворник -
 В ритме утренней метлы
 И осенних листьев,
 Или большой деревянной лопаты
 И свежевыпавшего снега.

 Ребёнок -
 В ритме материнской любви
 И новой игрушки.

 Влюблённые -
 В ритме одного и того же,
 Одного и того же,
 Одного и того же
 Желания.

 Но поэт
 Может быть сразу
 И матерью, и ребенком,
 И влюблённым дворником.


                *   *   *

Раньше: проснёшься ночью и думаешь,
как всё неправильно, лицемерно, лживо!
А сейчас: проснёшься ночью
и есть хочется…

Раньше: выпьешь с друзьями
и разгуляешься, и запоёшь песню!
А сейчас: выпьешь водки,
а закусить нечем…

Раньше: выйдешь из кино на улицу –
и на душе светло!
А сейчас: посмотришь телевизор,
а есть всё равно хочется ...


        * * *

 Построение счастья
 Строгого режима
 В отдельно взятой стране.
 Коллективная улыбка на лице.





                ВДОХНОВЕНИЕ

Есть христианское воззрение на смерть:
Умер человек, тело лежит,
А душа отлетела и смотрит;
И человек видит себя, окружающих,
Родных и знакомых,
Где бы они не находились на земле.
Может, это и есть вдохновение?
Душа отлетает и смотрит.



         
          Мужиков-то много...
          А лошадку жалко



        ШУТКИ ПРОГРЕССА

 Защищаются жёны товарищей,
 Всё становится наоборот:
 Муж теперь наравне с генеральшей
 По семейному чину идёт.

 Раньше были милашки, красотки -
 Им такое теперь недосуг...
 Как мундир, надевают колготки
 По утрам кандидатки наук!

 И толкают прогресс... Шутки в сторону!
 Юбки в сторону - новый почин!
 Если так и пойдёт по-учёному,
 Мужики не нужны им почти...

 И стоим мы в обнимку с товарищем,
 Хоть качаемся, всё же стоим,
 Потрясённые этим позорищем,
 Оскорблённые намертво им!

 Перетерпим прогресса припадки,
 Не до шуточек будет опять:
 Захотят "поглупеть" кандидатки
 И детей, как прабабки, рожать!..






            "ЭМАНСИИАЦИЯ"

 Встала женщина, да не с правой ноги.
 И расходилась в хозяйском пылу:
 Скатерть одёрнет - графин вдре-без-ги!
 Простынь одёрнет - мужик на полу!

 Встанет мужик. И не спорит, не ноет.
 Молча стекло за собой подметёт.
 После - жену "на скаку остановит"...
 Словом, "в горящую избу войдёт"...


    КВАДРАТНЫЕ ШАРЫ

 Те же правила игры,
 Но квадратные шары.
 Если мысль, какая гложет,
 На квадрат ума помножит,
 Вычислит земную жаль
 И не скроешься в печаль.

 Раздирает бытиё
 Тело прежнее твоё
 От макушки до мизинца.
 И квадратная слезинка
 Уголками режет глаз
 Деловито, как алмаз.

 Не вмещает знаний тело,
 Значит, тело пустим в дело.
 И с квадратным животом
 Женщина идет в роддом.
 Ей приносит виноград
 Муж - трезвее, чем квадрат.

 Тело знаний не вмещает -
 Зло как будто вымещает.
 И живут они, увы,
 Вне квадратной головы.

                ВОСПОМИНАНИЕ                О ЦИНАНДАЛИ

                А. Хохлову

Как будто с лекции удрали,
Мы пьём с тобою цинандали.
То цедим, то – большим глотком.
Нам так рискованно легко!
На этикетке – «брутто», «нетто»,
А в нас и веса будто нету.
И нету за спиною лет,
Как будто ты ещё студент,
Как будто я ещё студент.
Проводим взглядом мы студентку,
Идя, домой, держась за стенку.
От цинандали этикетка
Проступит у тебя на лбу,
Проступит у меня на лбу –
Читай, прохожий: «брутто», «нетто» –
Прохожий, мы тебя лублу!
Нас, будто перелицевали,
Капели с крыш и цинандали.


            ВОСПОМИНАНИЕ
       О НАУЧНОМ КОММУНИЗМЕ

 Славные ночки летели над нами!
 Каждую ночку я помню на память.
 Гаснул фонарь во дворе института,
 Губы твои опухали под утро,
 Ты мне шептала, пугаясь объятья:
 Как же теперь я пойду на занятья?
 Все ведь увидят и всё ведь поймут...
 Но не считала прощальных минут:
 Ладно, ещё хоть чуть-чуть постоим -
 На коммунизме научном доспим...
 Не было лучше для нас дисциплин!


                РОДНОЙ ГОРОД

С одной стороны – куполов позолота.
С другой стороны – квазимодо Азота.





          РУИНЫ
РЕСТОРАНА «СИБИРЬ»

На руинах ресторана
Гаснет зарево заката –
Мы в «Сибирь» ссылали славно
Нашу молодость когда-то.

Сохранилась колоннада
Постклассического толка.
Как гремело здесь когда-то:
«Эй, моряк, ты слишком долго…»

Вышла песенка из моды,
А притомские ребята
В пиве здесь мочили морды
От рассвета до заката.

В вестибюле ресторана,
Что продут теперь ветрами,
Словно месяц из тумана
Или ножик из кармана,
Зыркал карими глазами
Самый главный чин пивбара.
Не случись пожар в «Сибири» –
Был бы жив горбатый Кара,
Борю б Кару не убили…

Только память не сгорела.
Прежних дней авторитеты
Здесь на скатерти на белой
Утоляли аппетиты
С расстановкой, с чувством, с толком,
Основательно, умело –
«Эй, моряк, ты слишком долго
Плавал, я тебя успела…»

На руинах гаснет лучик…
А притомские ребята
Оставляли от получек
Маловато, маловато.


ПИВБАР НА ПЛОЩАДИ

В пивбар на площади зайди
И после первой кружки
Поймёшь, что не страшны вожди
И их подружки.

А если выпьешь ты «ерша»,
Как будто бренди шерри,
То жизнь предстанет хороша,
По крайней мере!

А если хватишь ты лишка
Иль, может быть, побольше,
То, чтоб проветрилась башка,
Пройди на площадь.

Там Пушкин бронзовый стоит
В сторонке от пирушки.
Не приставай к нему, старик,
Не удивляйся, что, старик,
Без кружки Пушкин!

Ступай домой и не ершись,
Природе не переча…
В пивбар на площади вернись
С утра под вечер.

                *   *   *

Нравится девочка в красных колготках.
В детском саду карантин
Тянется-тянется, долго-предолго –
Хуже всего для «мужчин»…

Хочется сделать хорошее что-то
Или кого-то простить.
Нравится девушка в джинсовых шортах,
Может, руки попросить?..

Так и дрожит под рукой мерседесина,
Едем на «красный», Серёж!
Что ты задумался? Нравится женщина?
Нравится, ну так и что ж?..


                ЖИЗНЬ

 В полдник в садике давали
 На двоих полпирожка,
 Книжку новую читали,
 Вовка сталкивал с горшка.

 Бантик, платьице в горошек,
 Два от Вовки синяка.
 Быть так хочется хорошей,
 Но не в зеркале пока.

 Подрасти б ещё немного,
 Где-то на полкаблука,
 И ходить с портфелем строго
 Мимо Вовки ду-ра-ка!






      ЭПИГРАММА

Его особая примета
С годами не пригасла:
Лицом похож он на поэта,
А мордой – на пегаса.


          В МАСТЕРСКОЙ
  ХУДОЖНИКА ДОРОФЕЕВА

 Сидел я на венском диване
 По-пушкински, руки вразброс.
 Вадим Дорофеев над нами
 Парил, как большой альбатрос!

 Пока я на венском диване
 Расхваливал старый буфет,
 Был Громов, как будто в нирване,
 Подмяв под себя табурет...

 Когда ж я на венском диване
 Слегка оценил натюрморт,
 Стал Громов, как будто цунами!
 Вадим же - как громоотвод!

 Притих я на венском диване
 (Он, может быть, леди Макбет?..)
 И, спрятавши руки в карманы,
 Уставился молча в мольберт.



           СТРЕЛА

Когда я в мыслях, умилённый,
К тебе склоняюсь сам не свой,
Слетает мальчик окрылённый,
С кудрявой головой.

Он с калькулятором навычет
Решает жизнь мою в углу
И в сердце больно луком тычет,
Мол, отдавай стрелу!

Но я на это возражаю.
Приду в себя, стучит в виске.
Я руку к сердцу прижимаю.
Стрела ещё в руке…


            * * *

 Поссорился, что ли, наш возраст.
 Ты стала совсем молодой.
 И кожа, и груди, и волос -
 Другая - другие - другой!

 На стуле девичий халатик,
 Как будто и нет сыновей.
 А я-то всё тот же... Ну, хватит,
 Ну, хватит - куда уж другей!

 И шутки: а где, мол, подружку
 Ты выгодно так поменял?..
 Проснулся, бодая подушку,
 Проснулся и всё рассказал.

 Конечно, поссорились. Возраст.
 Ты стала от зла молодой!
 И грудь, и движенья, и голос -
 Другая! Другие! Другой!


      НОВАЯ
РУССКАЯ СКАЗКА 

              На конька Иван взглянул
              И в котёл тот час нырнул.
                П. Ершов

Закатилась бусинка
Да под половицу,
Захотела Люсенька
Замуж-пожениться.               

Прыгнул головой в котёл -
Вынырнул красивый!
Это только солитёр
Не бывает сытый.

И готов дурак-жених -
Умник распрекрасный:
Чубчик с боку напрямик,
Гребешок нечастый.

Закатилась бусинка,
Больше не вернётся.
Ну, а наша песенка
Далее поётся.

Как жених был грустненький,
Умник несусветный,
Спутал ручку Люсеньки
Да с подругой Светкой...

Упорхнула с веточки,
Улетела птица,
Захотелось Светочке
Замуж-пожениться.

Прыгнул головой в котёл -
Вынырнул богатый!
Это только солитёр
Паразит проклятый.

И готов дурак-жених -
Умник при борсетке:
Нету чубчика у них,
Как арбузик в сетке.

Закатилась бусинка.
Ветка не качнётся.
Ну,  а наша песенка
Далее поётся.

Как жених при кепочке,
Вроде чтоб не лысый,
Спутал ручку Светочки
Да с подругой Люсей...

Закатилась бусинка.
Птица не вернётся.
Значит, наша песенка
Скоро допоётся.

Как обрушили в костёр
Весь котёл налитый.
Ну и где тот солитёр,
Паразит несытый?



ЖДАЛ АВТОБУСА НАРОД

 Моросило целый день.
 Грязь блестела за сараем.
 И собакам было лень
 Провожать прохожих лаем.

 Ждал автобуса народ.
 Каждый почитал за благо
 Потоптаться в свой черёд
 У печи в избе сельмага.

 И, вполсилы разозлясь,
 Продавщица нас гоняла:
 Натаскаете, мол, грязь,
 Мой полы за кем попало!

 Чтоб она была добрей,
 Покупали карамели,
 Выручку поправить ей
 Помогали, как умели.

 И пока про молоко,
 Хлеб и мясо говорили,
 Те, кто жил недалеко,
 На обед домой сходили.

 Ждал молоденький шахтёр,
 В город вздумал после смены,
 И глаза устало тёр,
 Словно угольные тени.

 Две девчонки для него
 Хохотали всё неловко!
 Это только и всего,
 Что их грело под ветровкой.

 На раздумия влекло:
 Осуждали и курили.
 Те, кто жил недалеко,
 Подоить коров сходили.

 В сапожищах из кирзы
 На дорогу вышел старец:
 То ль погоде погрозил,
 То ль ещё кому-то палец?

 Ждал автобуса народ,
 Как работой занят трудной,
 До  сих  пор,  наверно, ждёт...
 Я уехал на попутной.


     Х  Х  Х

У колонки нашей наледь,
Скользкая вода.
Я тебя предупреждал ведь:
Не ходи туда!

Нет, пошла и поскользнулась,
Шубка задралась.
А когда совсем очнулась,
Дочка родилась...

Кто возьмёт теперь такую?
Ведь нельзя же так.
Шутит: "Вот и я толкую -
Лишь какой чудак!"

У колонки снова наледь,
Скользкая вода.
Сколько раз предупреждал ведь:
Не ходи туда!

Нет, опять она на санки
Водрузила бочку.
"А теперь, - смеётся, - сам ты
Привези сыночка!"

У  колонки нашей наледь
Летом лишь проходит -
От темна и до темна ведь
Гнёмся в огороде.


                *   *   *

Гамлет, Йорик и могильщик,
Вновь собрался ваш мальчишник…


     ИЗ ВАРЯГ  В ГРЕКИ

Пил с полуведра не млеко   
И теперь не заржавел.
Нет на свете человека,
Кто меня бы пожалел.

Рюрики, монголы, немка -
Правил мною, кто хотел.
Нет на свете человека,
Кто меня бы пожалел.

Горец вглядывался метко,
Из шинка еврей глядел -
Нет на свете человека,
Кто меня бы пожалел.

Рюрики, монголы, немка
Русский мерили тулуп;
Горец слал за море метко
Под полою ледоруб.

И кумыс, и влагу с Рейна,
И грузинский коньячок -
Пил я всё благоговейно,
Пил я - зубы на крючок.

На Руси идёт похмелка:
Тошно... кошки... беспредел...
Нет на свете человека,
Кто меня бы пожалел.

Я хотел быть древним греком,
А варягом - не хотел.
Нет на свете человека,
Кто его бы пожалел.

Ехал б греком через реку,
В ясны воды поглядел
И увидел человека,
Кто меня бы пожалел.


            "ПОПУЛЯРНОСТЬ"

 Он голодом измучил тело:
 И аура на нем висела,
 И с боку на бок нимб съезжал
 И вещий голос... дребезжал.

 Искусство требовало жертвы.
 Любя бродячие сюжеты,
 Легко он жертву выбирал
 И к новой жертве выбывал.

 Вотще старалась быть весна,
 Катилась на него волна,
 Цвело и пело всё на свете
 Вотще - апостол на диете!

 Упоминал он имена
 Великие с намеком на
 Служенье с радостным прискорбьем
 Ему прижизненным надгробьем;

 И словно золотую жилу,
 Раскапывал свою могилу,
 Чтоб познакомить нас с червём,
 Который будет ползать в нем...

РУССКАЯ ДОРОГА

Дело было в бурю
И мужик с лошадкой
Потеряли сбрую,
Ум, телегу с шапкой.

А потом, а после
В лавке притрактовой
Он коньки отбросил,
А она - подковы.

Кости, холм могильный ли -
Не нашла хозяйка.
Канули, как сгинули,
Лишь в народе байка.

Русская дорога,
То мороз, то жарко.
Мужиков-то много...
А лошадку жалко.



                Содержание

Станислав Куняев. От мира сего …………………………..

                Молодая, морозная сила Сибири
«Дверь открой посредине России…»………………………
Воля ……………………………………………………………..
«В глубоком зените колодца…» …………………………....
«Уже оклеивают рамы…» ……………………………………
Утренний снегопад ……………………………………………
«Нищим светом облиты снега…» ………………………….
Первый снег ……………………………………………………
Новогодняя ёлка ……………………………………………….
Мартовский буран ……………………………………………..
«Как хорошо – бежать по лугу…» …………………………..
Рябина …………………………………………………………...
«Я дождик и снег в две горсти…» …………………………..
«Весенний воздух наизусть…» ………………………………
«Небосвод облаками намок…» ………………………………
14 апреля ………………………………………………………...
«Лето учит издалёка…» ……………………………………….
«Скука… Теннис до упаду…» …………………………………
«Серебристый воздух сквозь деревья…» ………………….
«Облака последние крылами…» ……………………………..
Наивная экология ……………………………………………….
Молитва о лесной тропинке ………………………………......
«Утро. Солнечный холодок…» ………………………………..
Двум сестрицам Лене и Марине ………………………………
Вечер ………………………………………………………………
«Блаженствую на пляже…» ……………………………………
Утренняя дорога …………………………………………………
Утренние стихи …………………………………………………..
Доброе утро ………………………………………………………
«Ветка осени – простыла…» ………………………………….
Деревья …………………………………………………………...
«Собирались, собирались…» …………………………………
«Дела природы повторимы…» ………………………………..
В Малеевке ……………………………………………………….
С обрыва ………………………………………………………….
«Посидим! Вот звезда упадёт…» ……………………………..
«Упали травы…» …………………………………………………
Сибирская баллада ……………………………………………..

          Станет всё это детством счастливым моим
Воспоминание о пионерском лагере ………………………….
Конный базар ……………………………………………………..
Воспоминание о кинотеатре «Москва» ……………………….
«Подкидывают! Замирает…» …………………………………..
«Приеду проведывать сына…» ………………………………...
«Был наказан. Выплакался…» ………………………………….
Лесное лето ………………………………………………………...
«Ничего надёжней в жизни ………………………………………
Отец ………………………………………………………………….
Радость……………………………………………………………….
«В простейшей форме пирамид…» …………………………….
«Месяц по небу морозному…» …………………………………..


                Как общее наше отчество,
                Отечественная война
Соцгород ……………………………………………………………..
Кадры хроники ……………………………………………………….
Братские могилы …………………………………………………….
«Читаю книгу о войне…» …………………………………………..
На Даманском ………………………………………………………..
Военное детство …………………………………………………….
Баллада о двадцати миллионах ………………………………….

                Быстрое медленно время творит
«И когда у врагов не останется злости…» ……………………...
«Человеку многое дано…» ………………………………………...
«Птица в воздухе ночует…» ……………………………………….
«Понять вокзал труднее, чем себя…» ……………………………
Общежитие ……………………………………………………………
«Душа свой дом не узнаёт…» ……………………………………..
«С разбитыми локтями и коленками…» ………………………....
«Космодрома каменный погост…» ………………………………..
«Крикну!..» ……………………………………………………………..
Крылья …………………………………………………………...........
Ночной час …………………………………………………………….
Сибирская элегия …………………………………………………….
«Учитель – и тополь под небом…» ……………………………….
«Фили. Россия за спиною…» ……………………………………….
«Что же осталось от прежних дней…» ……………………………
Элегия ………………………………………………………………….
«Вновь вешняя у мира внешность…» …………………………….
«Всех мирит возраст мой нетрудно…» ……………………………
«Как душу отвести в народных…» …………………………………
Музей друзей …………………………………………………………..
Мост ……………………………………………………………………..
На прочтение «Истории государства Российского» …………….
«От провинциальной тоски и безумий…» …………………………
Кремень …………………………………………………………………
«Ветерок в Хабаровске на сопке…» ……………………………….
Баллада о быстром и медленном времени ………………………
«Закончен день…» …………………………………………………….
Городской двор …………………………………………………………
Видение в музее ……………………………………………………….
Очки ………………………………………………………………………
Родная книга …………………………………………………………….
«Среди дня отчего-то замру-загляжусь…» ………………………...
«В колодце спи…» ……………………………………………………...
Похороны …………………………………………………………………
Письмо ……………………………………………………………………
«Отодвинулись дали…» ……………………………………………….
«Его мне жалко было сильно…» ……………………………………..
«Листва и птица не нарушат…» ………………………………………
Мои друзья ……………………………………………………………….
Ночное окно ………………………………………………………………
«По-человечески в кресле вздыхает собака…» …………………...
«Кому обман и несвобода…» …………………………………………
«Не спрашивай меня …» ………………………………………………
Рычаг ………………………………………………………………………
«Я не думал, что Христос…» ………………………………………….
Путь ………………………………………………………………………..
«Я в одиночестве не мучусь…» ………………………………………
«Продолжает светить. А чего-то уже не хватает…» ………………

 


                Глазами освещённое лицо
 «Мне весело живётся…» ………………………………………………
«Влетела, не чувствуя стен…» ……………………………………….
Воспоминание ……………………………………………………………
«Я ещё не сказал – обернулась ты сразу…» ……………………….
«Есть на земле такие женщины…» …………………………………..
«Я ничего уж не могу сказать…» ……………………………………..
«Было время медленное вечером…» ……………………………….
«Поезд тронется. Вздрогнет земля…» ………………………………
Присушка ………………………………………………………………….
«Мои беды всё больше левеют…» …………………………………..
«Таких не бывает подряд…» ………………………………………….
Девочка в Ваймаре ……………………………………………………...
«Стесняясь, невзначай склонясь – приникнем…» …………………
«Уже люблю и забываю…» …………………………………………….
«Ночь играет тигриными рыками…» ………………………………….
Влюблённость …………………………………………………………….
Перед зеркалом ………………………………………………………….
«Осьмушка осеннего неба…» ………………………………………….
Женских глаз проходящему свету …………………………………….
«Солнце сквозь шторы косится…» …………………………………...
«Былая влюблённость прошла…» ……………………………………
Терялось всё ……………………………………………………………..
«Проснись у меня на плече…» ………………………………………..

                Чтобы вспомнилось между нами родство
                От молитвы и до прекрасной Отчизны
Ропот ………………………………………………………………………
«Любимчики первых ролей…» ………………………………………..
«Опять в революцию нас засосал…» ……………………………….
«Прощай, наша воля-кручина!..» ……………………………………..
История ……………………………………………………………………
«Снова мысль о Борисе и Глебе…» …………………………………
Тот, кто был непогрешим ………………………………………………
Ангел-хоронитель ……………………………………………………….
Дамоклов меч ……………………………………………………………
Угрюмые мысли ………………………………………………………….
Воспоминание о Красном уголке ……………………………………..
Подземное эхо ………………………………………………………......
«Умирают друзья…» …………………………………………………….
«Старик. Коляска. Внучек…» …………………………………………..
Прощаюсь с друзьями отца …………………………………………….
Чёрная пластинка ………………………………………………………..
Цепь ………………………………………………………………………...
Они ………………………………………………………………………….
Он ……………………………………………………………………………
«Сухие грозы, мнимые дожди…» ………………………………………
«Кто же нам разменял незаметно…» …………………………………
Провинциал, езжай в Москву! …………………………………………..
«И Ленина – он не читал…» …………………………………………….
Кремль ……………………………………………………………………...
Смута ……………………………………………………………………….
«На окраинах своего существа…» …………………………………….

                Земное притяжение души
Храм ………………………………………………………………………..
«На воле небесной опушки…» …………………………………………
«Мы от Ковчега до Ковчега…» …………………………………………
Силица ……………………………………………………………………..
Апокриф ……………………………………………………………………
Строчка из Библии ……………………………………………………….
Прощёное Рождество ……………………………………………………
«Как в поэзии слог…» ……………………………………………………
Костёл Анны в Вильнюсе ……………………………………………….

                Речь моя, песней побудь
                На ветерочке дыхания
«Речь моя, речкой побудь…» …………………………………………..
Песня о счастье …………………………………………………………..
Натюрморт …………………………………………………………………
Электросварщик …………………………………………………………..
О Пушкине ………………………………………………………………….
«Но если по дороге – куст…» …………………………………………...
Огонь ………………………………………………………………………..
«Он кинул в небо пустельгу…» …………………………………………
«От дерева или от деда…» ……………………………………………..
«Уже вековые холмы…» …………………………………………………
Учителя ……………………………………………………………………..
«Актрисе, милостию Божьей…» …………………………………………
«Перед тобою на коленях…» ……………………………………………
У Астафьева ………………………………………………………………..
«Простую роскошь…» …………………………………………………….
«Я не о лёгком выдохе, что зимний…» ………………………………..
Поэт ………………………………………………………………………….
Поступок …………………………………………………………………….
«Флобер сказал, что русское искусство…» …………………………...

                Р и т о р и к и
Земляне ……………………………………………………………………..
«Космос…» ………………………………………………………………….
«В солнечном океане…» ………………………………………………….
Судьба ……………………………………………………………………….
Лунная ночь …………………………………………………………………
Нежность …………………………………………………………………….
«Поэт…» ……………………………………………………………………..
«Раньше: проснёшься ночью и думаешь…» ………………………….
«Построение счастья…» ………………………………………………….
Вдохновение ………………………………………………………………..

                Мужиков-то много…
                А лошадку жалко
Шутки прогресса ……………………………………………………………
«Эмансипация» …………………………………………………………….
Квадратные шары ………………………………………………………….
Воспоминание о цинандали ………………………………………………
Воспоминание о научном коммунизме …………………………………
Родной город ………………………………………………………………..
Руины ресторана «Сибирь» ………………………………………………
Пивбар на площади ………………………………………………………..
«Нравится девочка в красных колготках…» ……………………………
Жизнь …………………………………………………………………………
Эпиграмма ……………………………………………………………………
В мастерской художника Дорофеева ……………………………………
Стрела …………………………………………………………………………
«Поссорился, что ли, наш возраст…» …………………………………..
Новая русская сказка ……………………………………………………….
Ждал автобуса народ ………………………………………………………
«У колонки нашей наледь…» ……………………………………………..
«Гамлет, Йорик и могильщик…» ………………………………………….
Из варяг в греки ……………………………………………………………..
«Популярность» ……………………………………………………………..
Русская дорога ………………………………………………