В косоворотке грубой, в растрепанных лохмотьях,
Иван сидит угрюмый, в растоптанных лапотьях.
Сидит и громко плачет, печаль свою лелея...
Кто даст дитю калачик, кто Ваню пожалеет?
Кто напоит хмельного, колодезной водицей,
Кто приголубит чадо, кто даст опохмелиться?
Он бедненький дитятя, в свои годочков сорок,
Все ждет когда в палати его к царю проводят...
А Любка, что с окрестных, сама с судьбой боролась,
"Не ждАла чуд небесных", и вот те, напоролась...
У ей, что подле дому, сарай стоял старинный,
Она снесла "хорому", под домик для скотины.
Намаялась, намучалась, одной-то несподручно,
И тут земля распучилась...И стало ей не скучно.
Теперь живет Любава, в хоромах пуще царских,
Ведь самородок ейный был бОльшим в государстве.
А Ванька? Что в ём толку, суть сказки такова,
Содрал бы попу с полки, была бы голова.