Отболело. Затянулись стигматы,
и зАжили ссадины после вериг.
Утонули в разбавлено-сладком кагоре
остатки табу:
ты был так до безбожья прекрасен, и даже –
казалось, бунтарски велик,
что я видела только бесстыжую
родинку в уголке твоих губ.
Я смотрела, как клубились сомнения
в черных с прищуром глазах,
и горела, словно в пламени адском,
боясь сделать хоть один вдох.
Я молилась тебе, не тому,
кто печально смотрел на меня в образАх.
И с тех пор не уверена в точности,
кто из вас Бог…