Григорию Бронфману.
1
Когда всхожу на старый мост из сквера
и в памяти ещё – ночные сны
сомнамбулы...
рабочим утром серым...
взлетаешь ты с противной стороны
из пропасти, и устремив свой взор
поверх голов куда-то к горизонту,
мелькнёшь видением...
Так шаг твой скор,
что лишь тебе совсем не нужен зонтик!
Поэта с непокрытой головой
не успевают огорчить дождинки...
Летишь, стремительный, и облик твой
я вспоминаю…
под сурдинку.
Осень 2002г
2
А годы пролетели, словно миг.
Тому, быть может, скоро двадцать пять,
как случай свёл – вдвоём страницы книг,
в КБ распространяемых, листать...
Мне помнится, Камиля Писсарро,
одобрив выбор мой, купил и ты...
В тот час,
красноречивый Аарон,
меня из осторожной немоты
ты вывел так легко, что облик твой
запомнился...
Манера короля...
С чуть запрокинутой скульптурной головой...
Осанка, поза... Горделивый взгляд...
Интеллигентность...
Но всего важней
доверие негласного родства
гуманитария
средь технарей!
Восьмидесятые...
Ещё листва
на деревах свежа и зелена...
Сентябрь. Наш клуб. Открытие души
через стихи...
Ведь музыки полна
твоя "гроза"...
Но главное свершить
дано сегодня, именно теперь,
вобрав всю жизнь в себя,
вкусив – прозрев!
Ведь на исходе Мандельштамов "зверь",
и слово новое –
иной заре!
От притчей древних – строгая канва.
В ней – мудрость эпитафии веков,
фольклор латинский, эллинов молва..,
наследственная память гор, лугов.
Коль мысль остра и чувство высоко,
чарует нас не о любви роман,
но глубь – движенье сердца без оков
и чуткого ко Времени ума.
Совсем недавно первый твой "Венок"
я слушала и не сдержала слёз.
То в будущее нравственный рывок!
В твоём стихосложении – колосс!
В "Венке сонетов", в слове, ожила
глубинная трагедия творца,
неузнанного временем, дела
которого, земные, – суть лица
не раскрывают... Впереди – итог
всей бренной жизни – мысли и труда.
И понимаешь, как ты одинок,
что в мире не останется следа
твоей души! Одно небытие...
Безверие – трагедия ума,
но мука сердца, с коей житие –
тягчайший крест! Лишь посох да сума
спасеньем в одиночестве пути
земными тропами меж буйства трав,
волнения лесов, чтоб впереди
живое солнце утишало нрав.
Так мнится мне. Даль обостряет слух.
Мы путешествуем в миру, в веках!
Чтоб длить жизнь плоти и насытить дух,
чтоб шире стала времени река.
4 ноября 1996г.
3
Как хотелось
тропинкой –
с кладбища,
через луг, ручей, огороды...
не встречая окраин "капища",
взор не раня,
войти в природу
горизонтов,
звучанья,
цвета...
Посидеть на краю оврага,
насладиться возвратом лета...
Из случайной сухой коряги
возвести огонь
и смотреть в глаза,
слушать ритм стиха на закате...
Только в никуда завела стезя,
и осталась душа в накладе.
Далеко огни Переделкина,
позади – всё дым,
впереди – стена...
август 1997г.
4
Прогноз предсказывал сухой и теплый
день октября,
ужели нам в угоду?!
И утром луч спешил слепить сквозь стекла,
благословляя выезд на природу.
К полудню солнце спряталось за тучки,
но, несмотря на осени проделки,
мы, трое, все же едем в электричке
к могиле Пастернака, в Переделкино.
Дань времени: ограды и коттеджи...
Но целью – те кладбищенские сосны,
что высились приметою и прежде,
притягивая глаз Его раскосый.
Над нами морось матового свода
созвучна с протяженностью молчанья.
Неиссякаемая с жизнью нота
особенного голоса, призванья
влечет к Его строке, судьбе и праху.
И сопричастность эта не напрасна!
Но слово рядом – не дается с маху...
Вбираем осень, запахи, пространство...
И ты, что ближе всех к Нему по строю
и стройности стиха, читаешь строфы
"Венка сонетов" лета.
Я не скрою:
поэт и поэтические "тропы"
могущественны ворожбою ведать.
Исчезла морось. Солнце осветило
и профиль мэтра, и лицо поэта –
небесные столь благосклонны силы!
7октября 1999г
В ОТВЕТ НА ПОСВЯЩЕНИЕ.
5.
Кто блажен в сиюминутной
повседневной кутерьме?
Жизнь заламывает круто,
не до творчества – во тьме.
Но щедроты благодати
ниспадают в час любой.
Знать, спасает Божья Матерь,
если в сердце перебой...
Тронут локоть в миг бессилья,
одиночества, хулы –
и воскреснешь из унынья
над безумием молвы...
А творцу вдруг стать канвою
(или более – рядном)
для разбега, звука, строя –
сирым
слаще, чем вино!
И служить подчас невольно
знаком, импульсом, волной
на пути кружном, окольном,
в стихотворное окно...
25 января 2000г
Памяти друга
6
Обнажил глубину страстей
без иронии и молитв,
не запрятав гордыню в тень
и ничтожность не утаив.
Как на исповеди, душу нам
выворачивал,
словно СУД
за ним следовал по пятам,
словно чувствовал ту черту,
за которой – не нам судить.
Мы молчали, предположив,
разберёмся, мол, впереди…
на места всё расставит жизнь.
Он читал, и ещё, ещё!
Не успеть – болевое – страх!
Не крещён, но
уже прощён,
верить хочется, –
в небесах.
Ноябрь 2004г
7.
Увы, не верим в Вознесенье.
Но в глубине таим надежду
на всепрощенье и спасенье
всех, кто в случайные одежды
был облачён в свой смертный час…
что мысли и слова нетленны…
Они, захватывая нас,
кочуют по кругам Вселенной.
И кто-то где-то их читая,
наверное услышит голос…
и так же
выпадет из стаи…
и воссоздаст из слова –
образ.
Декабрь 2004г
8.
Твой голос слушаю,
невольно оглянусь,
чтоб жест поймать или спокойный взгляд…
Но только голос!
Новую весну
Встречать не с нами...
Ты, возможно, – над…
Но в голосе Твоем,
строках и рифмах –
Твоя судьба,
и быт,
и бытие,
пребудут
живы на земле
и зримы,
на стыке двух веков,
на острие.
27.01.2005
9.
Мне было чувствовать дано
тобой скрываемую муку
раздвоенности бытия.
Как виноградное вино,
мысль бродит среди слов по кругу…
И где в тот час друзья, семья..?
Пульс схвачен, музыка пьянит…
и вихри рифм – лови мгновенье!
Мысль обретает жизни ритм.
Но редко выпадают дни
(не исключенье – воскресенье!)
когда позволено творить.
Позволено самим собой
любовь и долг чуть отодвинуть,
чтоб нечто тайное свершать.
Полдня – на творческий запой!
О, если б жизни половину
могла легко творить душа!