Ученый бунтовщик, он в кепи,
Вскормленный духом чуждых стран,
С лицом киргиз-кайсацкой степи
Глядит, как русский хулиган.
(Сергей Есенин "Гуляй-поле")
***
Эти строки великого русского поэта каким-то странным образом перекликаются с моим ярким воспоминанием из детства:
Отца своего я никогда не видела. Из письма бабушки узнала, что он, выйдя на свободу в Магадане, собирался забрать нас с мамой из Западной Сибири, чтобы вместе начать жизнь в Украине, но, по сообщению надзорных органов Магадана, был кем-то убит почти сразу по выходе из тюрьмы. Номер его могилы моя бабушка знала из ответа на её запрос о розыске, где ей сообщили о факте гибели её сына и номер места захоронения. Встретились мои родители на одном из лагерных пунктов лесоповала, там же судьба разлучит их вскоре навсегда. Отец вышел на волю (как позднее оказалось - ненадолго). Будучи ещё мальцом, отец узнал что такое голод и несовершеннолетним угодил за решётку в 30-е годы, потому что промышлял с голодными сорванцами на рынках города Бобринец. Моя мама его любила, как никого и никогда - после него, но и побаивалась резкого характера и диктаторских повадок отца. Ко времени их встречи, мой отец уже имел большой вес в том мире, в котором пришлось ему выживать, а мама, рождённая в православном укладе крестьянской жизни и имея в своём роду священников, оставалась в трепетной духовной чистоте, и она очень не любила этот его мир - с матерщиной, татуировками, ложью и жестокостью, воровством и манипулированием. Я же всегда свою сиротскую ранимость скрывала за внешней агрессией, которую, видимо, научилась копировать от взрослых на Севере, или в детском доме от мальчишек-вожаков (там мне пришлось быть в первый раз по принуждению, второй - по материальной нужде в семье ). Когда я входила в образ, то смотрела на всех с тем прищуром глаз, который был знаком всему миру с портретов знаменитых советских художников и по кадрам кинохроники, и мама очень не любила меня в такие моменты! Она резко мне выговаривала: - "Ты смотришь, как уголовница!" - "Значит, Ленин - уголовник!" - заключала я, и она, ещё больше пугаясь и расстраиваясь, говорила уже тихо: - "Если ты такое скажешь в школе, тебе будет уже не избежать детской трудовой колонии, а я этого не переживу."
***
Глаза, глядящие в упор,
Рождают отторжение.
Безвинный чувствует укор
Уже за факт рождения.
В них - сталь свинца,
И барабан, и лютость беспощадная,
И обещание конца
Под выкрики площадные.
***
http://www.sergesenin.ru/?p=260