Полки с тоннами мыслей покрылись пылью,
ваше фото с неудачного ракурса прошлой осенью
останавливает меня на пути к растворению в рыхлых домыслах.
Перепонки стетоскопа тарабанят исподтишка.
Охлажданное тельце в руках искушённых бродяг
разобрано по частицам и брошено в полумрак.
Неоспоримая власть над тобою.
Запредельно ясное послезавтра.
Уроды в дорогих лоскутах знают, что мы едим на завтрак.
Деревянными спицами пронзая мои недомысли,
утопая сознательно в осушеных реках
и такое дерьмо ещё гордо зовут "человеком".
Магистрли счастливо тянутся полосами, не ожидая моего возвращения.
Убежать в тот мирок, что является необходимостью.
Но предполагаю, что и там люди крошатся под пресом лживости,
отвергая всё подлинное,
забываясь в безличностном.
Подаренное мною время и сердце залито формалином
закрыто в крошечной банке
на пару со скверностью обожённой с изнанки.
В отчуждении глупых принципов,
по нактаной тропинке я шел в ступоре.
Ведь многие пытались,
но тропа вся усыпана сгнившими трупами.
Я был скован цепью из пороха,
разрываясь между всеми "за" и твоими "против"
эта боль изувечена.
Эти сны подобны наркотику.
В предрассудках
ваше фото горит на костре чёрным пламенем,
эти муки пестецидами во мне же отравлены.
Я боюсь что ты где-то на дне меня
засыпаешь под вопли иногородних
о понижении курса валют.
Сон уносит ваша нравственнось уже третьи сутки.
Дайте же выпить нормального чаю и хоть ненадолго уснуть.
Я буду молчать, пока все вокруг так правдоподобно лгут.
Я замолчу.
Обещаю.