Я бы наверное сейчас мечтала лежать на этой огромной черной кровати, и пускать в потолок колечки ментолового дыма. Или, например, гулять на проспекте по мостовой, только обязательно в теплом пуловере и дождевике, чтобы челюсть не выпадала на мостовые, и костлявые пальцы не ломались на фалангах.
У меня давно не было температуры, но я чувствую, будто бы меня приворожили эти голубые глаза. Это так просто, разбить эту лампочку и выйти. Зашить эти раны, и запить все красным вином. Какое конфликтное состояние, еще пару неинтересных сообщений про шлюх и я могу сорваться. Слезы вот-вот готовые побежать по бледным щекам, до конечной точки моего лица, кричат, захватывают вялые морщинки, и падают в ведра общего туалета. Я склеиваю скорбящие открытки, не долетевшие до меня, до моего нового города, из-за штормового состояния этой осени. Иногда я четко ощущаю, как по мне проезжает поезд, особенно ночами, когда смотрю, как в настольной лампе у меня живет член, как он шевелит своими усиками и издает какие-то странные звуки, похожие на скрежет стекла.
Или сидеть на холодных перилах, жевать французский сыр, смотреть в эти дыры, на титры этих улиц Сезам, и только успевать подкуривать вечно мокнущие сигареты.
А потом я буду упаковывать твое тело в свои теплые ладони, мы будем с тобой исходящими, я буду произносить твое имя, даже если мои губы будут трескаться от этих звуков. Я буду принимать наркотики, чтобы немного остудить свою боль. Мне, знаешь, не страшно теряться среди этих муравьев, среди этого асфальта.
Мы пьем нектар, слизывая с нашей капроновой кожи, пересматриваем тысячи раз любимые фильмы, а потом придумаем, как на нас будут падать цементные плиты, и наши мысли не успеют нарисовать красивые картинки в наших зрачках.
А потом пойдет снег. Я часто представляю, как мы бы грелись в метро, дыша теплым воздухом на кончики пальцев. Я хочу нащупывать языком твои мысли, чтобы толпиться в очередях и знать, что моя душа смазанная клеем, она нужна тебе.
А теперь самое время вернуться в реальность, распаковать свою душу, выброшенную в черные пакеты для мусора, вылезти из объятий северного ветра, и прекратить читать титры своей придуманной уникальности. И я снова подохну, прекратить рассказывать черно-белые полоски своего обитания, прекратить смеяться прилетающим письмам, прекратить вдаваться в подробности интонаций его ресниц.
Добыча голубей, частые опечатки рук. И падение на сухой сугроб. Мне, пожалуй, стоит научиться рисовать перспективы дорог, сохнущих с той стороны вселенной, под бурлящим солнцем. Смотреть, как они захлебываются, как истекают, в черные воды рек.