Всё обычно сегодня, как смена в цеху,
Только труд мой оплатится кровью.
Сон сгоняя, под ветер я ставлю щеку,
Жму штурвал онемевшей ладонью.
Я устал, словно пахарь к вечерней заре,
Тот, что к плугу притер свой замедленный шаг,
Отделяет от неба последний барьер:
На ветру истекающий пламенем флаг.
Всё! Теперь этот сорванный визг
Будет музыкой сердце ласкать,
Двум моторам, толкающим взлетную полосу вниз,
Будет третий мотор подпевать!
В облаках капли пота снимаю рукой,
Будто сам я, упершись плечом,
Поднял бомбовый груз над притихшей землей
И устало утерся крылом.
Скидок слабости нет в этой долгой войне:
Cталь непрочных машин прикрывает тела,
Но зато окрыленный опасней вдвойне,
Даже если во сне.
Всем крылатым хвала!
В этих северных низких пустых небесах
Мы летим, словно стая гусей,
Сквозь туман и пургу, на гудящих винтах,
Торопясь, как на праздник. По первой налей!
Время! Свой придержало разбег.
Мы над целью, качаю рули.
Вижу в серой воде буруны, будто снег –
Это строем идут корабли.
Умереть, но убить!
Точно смерть положить!
Рикошетом об воду,
В борт, как в аорту,
Чтоб взахлеб отлакали!
Нельзя
Ни забыть, ни простить,
Ни понять,
А только убить.
Разворот, люки настежь. Который тут мой!?
Наши трассы, как ножницы, мачты стригут.
Я сойти не могу с той последней прямой
Ради трех бесконечных секунд!
Дымный воздух удушьем мне в глотку проник,
Ровно за три глотка я распробовал вкус,
Чужаку между мачт я вогнал, словно штык,
Сгустком боли тротиловый груз!
Смерть заходится визгом, -а может, поёт? –
Этой музыке фальшь не страшна!
Только тон задает мой басовый аккорд,
И теперь мне нужна тишина
И еще высота, чтобы сверху взглянуть,
Чтоб на глаз оценить мною пройденный путь,
Чтоб добавить, довзвесить и чтобы добить,
Потому что нельзя ни понять, ни простить,
Ни забыть,
Как мальчишка за плугом нетвердым шажком
Горе мыкал свое вперемешку с песком…
Кто на смену пришел мне и тот, кто придет,
Не простит пусть, запомнит и пусть не поймет!
1979