Heredity by Thomas Hardy
I am the family face;
Flesh perishes, I live on,
Projecting trait and trace
Through time to times anon,
And leaping from place to place
Over oblivion.
The years-heired feature that can
In curve and voice and eye
Despise the human span
Of durance -- that is I;
The eternal thing in man,
That heeds no call to die.
Наследственность.
Я – в семейной цепи звено,
Погибнет плоть моя, но будет сделан взнос
В проект, задуманный давным-давно.
В чертах потомков повторится рост иль нос
И исключит моё забвенье.
Я только промежуток,
Не стоит так уж придавать ему значенье.
Я повторюсь – мой голос и глаза
Вновь вырвутся из заточенья.
Я вечен – смерти нет,
Есть только жизни продолженье.
Томас Харди
Afterwards by Thomas Hardy
When the Present has latched its postern behind my tremulous stay,
And the May month flaps its glad green leaves like wings,
Delicate-filmed as new-spun silk, will the neighbours say,
"He was a man who used to notice such things"?
If it be in the dusk when, like an eyelid's soundless blink,
The dewfall-hawk comes crossing the shades to alight
Upon the wind-warped upland thorn, a gazer may think,
"To him this must have been a familiar sight."
If I pass during some nocturnal blackness, mothy and warm,
When the hedgehog travels furtively over the lawn,
One may say, "He strove that such innocent creatures should
come to no harm,
But he could do little for them; and now he is gone."
If, when hearing that I have been stilled at last, they stand at
the door,
Watching the full-starred heavens that winter sees,
Will this thought rise on those who will meet my face no more,
"He was one who had an eye for such mysteries"?
And will any say when my bell of quittance is heard in the gloom,
And a crossing breeze cuts a pause in its outrollings,
Till they rise again, as they were a new bell's boom,
"He hears it not now, but used to notice such things?"
Потом.
После, позднее, потом,
Когда за трепетным моим существованьем
Запрет за собою дверь Настоящее,
И взмахнет зелеными листьями
Радостный месяц Май;
Когда паутинки нежной закружится шелк ,-
Спросят соседи:
“Это был тот, кто знал в этом толк? “
Если в сумерках нечто
Мерцает беззвучно, как веко,
Если засеребрится роса на рассвете,
Когда ястреб пересекает тени
И нагорье терзает ветер,-
Кто всё это видел глубоким внутренним взором
Может вспомнить:
“Он был тот, кому это было знакомо.”
Если кто-то услышит случайно,
Что я, застывший, стоя за дверью
Глядел подолгу в звездное небо,-
Он скажет:
“ Это был тот, кто видел глазами тайны.
Теперь он не слышит, теперь он не видит,
Он пребывает за гранью,
Но с воем ветров к нам доносится рёв,
Приближая и нас к пониманию.”
Томас Гарди