Их было двое,оба любимы и оба были похоронены заживо в моей душе.Один был старше на 17
лет,другой - на 20,оба предали меня обыкновенным способом,т.е. цинично и жестоко.Один был
"душевно тонок" и поинтересовался,не собираюсь ли я ,случайно,покончить с собой;второй
был проще,и,вместо того,чтобы сказать,стар,болен и устал,не в состоянии возвращаться на
родину,к "своим солнышкам",несмотря на то,что потерпел полное фиаско за её границей,
сообщил мне, что я ему изменила,и,указывая на моего двенадцатилетнего сына,которому
разрешил называть себя отцом,:"Ну,ты же видишь,какой он..."
Я зашла в троллейбус на "Октябрятской",купила талон у водителя и на задних сидениях
полупустого вагона увидела их двоих - в одном,их сына.В первый миг возникло,что один был
его отцом,другой - матерью,собственный "щипок" показал,- в сознании,я застыла посреди
троллейбуса,как громом поражённая,и не могла оторвать от него глаз,понимая,что это уже
неприлично.Натыкаясь на ручки сидений набирающего ход троллейбуса,фиксировала его
взглядом, чтобы не исчез,подошла,села рядом.Он не удивился,не принял моё внимание за
заигрывание,не задавал встречных вопросов,как будто он уже несколько лет сидел в этом
троллейбусе в ожидании,что я войду и заговорю с ним.
Я вся была зрение и слух.Это не была мистика,но подтверждение моей адекватности
,они были знакомы.Да,тоже играл,но на аккордеоне.Он говорил о своём учителе беззлобно,
с его интонациями и помогая себе его жестами,с такими узнаваемыми речевыми оборотами,тем
же парадоксальным и притягательным для моего женского уха ходом мысли.
Ну да,украл,увёл тот в конце концов у него аккордеон,да он и не в обиде,-больше он
ничего не мог бы ему отдать...,а так бы он совсем пропал,безотцовщина; тем,что он
теперь,-обязан учителю.Сразу вспомнилась дверная металлическая табличка с надписью
"ПРЕПОДАВАТЕЛЬ",выхваченная моим взглядом на крик матери "...Фашист проклятый!..."из
темноты закрытой ставнями комнаты:"А это чьё?"-"Моё",- он-таки и есть в первую очередь
скорее учитель,чем исполнитель...
На второго "сын" походил физически,и лицом,и фигурой,очень высокий,оттого нескладный
,одетый в стариковско-солдатскую длинную шинель,и длинными руками,обещавшими кому-то
сладость пережитого мною блаженства спать вдвоём(укрывшись его руками,прижавшись
затылком и каждой клеточкой спины к его груди и животу,а его ещё хватало на мои,такие
мёрзнущие без живого тепла стопы на январской веранде...) Говорил с вниманием,мягкостью
и энтузиазмом,с какими второй говорил "по-мужски" с моим разгневанным,еле сдерживающим
слёзы сыном-четрвероклассником,с которого соседская девочка,догнав,пыталась
спустить штаны,в то время как бить и даже облить водой её распущенные кудри было нельзя;
говорил про то,что мальчишке крепко повезло,но что на его месте не растерялся бы,а
непременно показал бы девчонке то,что она хотела увидеть!И слёзы брызнули,но уже от
неудержимого смеха обоих...
Я так и не поняла,были ли они в родстве,или второй тоже был ему в чём-то учителем.
Мне было настолько неловко,что пользуюсь его открытостью,что не разрешила себе даже
спросить его имени в нашем маленьком городе.А ,может,назвать своё в ответ и наступить на
двойные грабли,- сейчас не узнать уже.Я пожелала ему удачи и вышла на своей остановке.