Там, где в конце зимы единожды хлещет ливень,
А после на птичьих правах струится весенний снег,
Там только летом можно заметить, что в небе есть синий,
И осенью видишь всепобеждающий солнечный свет.
Его оттеняет листва, безвозвратно мертвея,
Пуская время даже не вспять, а как попало.
Там ветер ладони и шею так греет,
Как не умеет ни одно одеяло.
Там может помочь от любой болезни фонарь.
Он криво подмигивает единственным сломанным глазом.
Там белые ночи сулит долгожданный февраль,
И мы ради них его ждем, бросив все сразу.
Там луны всегда такие, что видно все их морщины,
Если, конечно, их не застит туман.
Там громко смеются женщины и плачут мужчины,
А после развозят друг друга по разным домам.
Там кварталы настолько малы, что равны одной луже,
А после шести существует лишь собственный дом.
Там каждый навеки смертельно простужен,
Но все равно продолжает быть под дождем.
Там дышится легче всего в пыльных книжных архивах,
И каждая новая встреча, скорее всего, не случайна.
Там трещины в старом асфальте неповторимо красивы,
А люди спешат под горячий душ или чай.
Слово, брошенное сквозь зубы, слышится на километры
Там, где воздух заполнен донельзя снегом и плачем,
Там струится на бедные головы солнечный свет.
И смешные машины тихонечко едут на ветхие дачи.
Там весна наступает мучительно постепенно,
Заставляя считать мгновенья и тратиться рационально.
Там девушки прыгают с крыш, а парни вскрывают вены,
Остальных обезоружив своей радикальностью.
Там люди живут по законам пустующих зданий,
Смелеющих глаз и приятно шершавых ладоней.
Там слышится в шуме твой голос вкупе с дыханьем.
Для каждого – свой. Только он, может быть, успокоит.