Это в качестве пространного эпиграфа к стихотворению:
«В битве при Беневенте римлянами было захвачено восемь слонов: четыре умерли из-за полученных ран, четыре оставшихся провели с помпой по всем городам республики, чтобы население увидело этих ужасных четвероногих и рассеялся тот страх, который они внушили при первом своем появлении. Затем они были приведены в Рим, чтобы придать больше пышности триумфу консула. Этот триумф был самым ярким из всех когда-либо праздновавшихся Римом; это была действительно первая процессия, в которой среди побежденных можно было видеть знаменитых македонян, молоссов, эпиротов, чья воинская слава была столь велика со времен Александра. Богатство их одеяний, притягивавшее взоры больше, чем самниты, луканцы и представители других народов Италии, которых уже давно привыкли видеть на Капитолии, вызывало не меньше удивления, чем чувство гордости за одержанную победу. Но что более всего польстило самолюбию римлян, так это возможность видеть слонов, этих страшных четвероногих, внушавших им столько ужаса, - плененные и скованные цепями, они везли колесницу их консула. Они двигались, как будто стыдясь той незавидной роли, которая была им отведена. Поистине странный жребий выпал на долю этих благородных животных, рожденных на самых дальних окраинах Востока, затем переходивших от повелителя к повелителю, из страны в страну, вплоть до неведомой для них земли, где сначала их приняли за быков и были потрясены их видом, внушившим неописуемый страх, а затем превратили в игрушки для невежественной и грубой толпы».
П. Д. Арманди "Военная история слонов"
Слоны Пирра
Идут, качаясь, хмурые гиганты -
То в Рим вошли плененные слоны,
Эпирского владыки элефанты,
Пугающие призраки войны.
Идут, бренча тяжелыми цепями,
За ними вслед с понурой головой
Шагают, не спеша, македоняне,
Их подгоняет копьями конвой.
Еще недавно, в череде сражений
Сминая с грозным ревом вражий строй,
Слоны вселяли страх и уваженье,
Но Пирр разбит. Ликующий герой
Ведет врагов по улицам столицы,
Победой горд, а с ним и весь народ,
От радости перекосились лица,
Поет и пляшет разношерстный сброд.
Уж темной ночью, запертый в сарае,
Вздыхает шумно скованный вожак,
Чрез щель глядит на звезды, вспоминая,
Как вел его на бой лихой корнак.
А что теперь? На грязный пол арены
Падет он завтра под гуденье труб,
И на потеху грубой римской черни
Поволокут его огромный труп.