Огоньки в болотных топях зажигаются и гаснут,
Садом Ламий, через чащу к заповедному холму.
Через страхи, через травы, за минувшим, за вчерашним,
До ветвей священных дуба, до свирели под луну.
Проводи меня на шабаш, белой и бесплотной тенью,
Спой мне песню воем ветра, холод всюду пеленой.
Там в тени Часовни Дуба снова преклоню колени,
Помолившись мертвым богам под багряною луной.
Эсквилинский холм высокий, звуки флейты Пана тише,
Слушай, слышишь, Древним Змием наречен был Дионис.
Так кружись же перед смертью, не моля прощенья свыше,
Догорай, подобно звездам, к ним в объятия стремись.
Света жутким порожденьем, из пещер – под небосводы,
Толпы черни, белый мрамор разбивая на куски,
Дымом к небу мудрость предков, раб отпущен на свободу
Лицемерием и страхом, странной прихотью толпы.
Тихим-тихим кротким зверем в Рим пришли иные боги,
Глубоко запрятав когти, под ухмылкою – клыки,
Здесь кострами расцветают к воскресению дороги,
Кровь пролита, не под дубом, так искуплены грехи.
Не жужжит веретено уж, нить спряли слепые Парки,
Звезды с неба, разбиваясь, предвещают Рима крах,
Так танцуй же в раз последний, чтоб и в Рае было жарко,
Славя мертвых и забытых, что сгорали на кострах.