7
По окончанию занятий на "Федоре Крайнове" наши пути с Валерием Павловичем расходились. Так как мы с коллегой - филологом обошли все суда в районе лова, то нас отзывали в школу для того, чтобы отправить в охотоморскую экспедицию. Коллега моя уже ушла на попутном судне, а я заканчивал последние занятия и готовился перейти на судно, которое тоже должно было уйти домой. У Валерия Павловича работы было еще много, так как он был один биолог-химик на всю экспедицию и для него учебный год должен был, как положено, закончиться в мае. Вскоре подвернулась оказия, одно из судов следовало домой, закончив свою работу в экспедиции. Как правило, когда судно уходило домой, оно сошвартовывалось с судами, которые еще оставались на путине и многие моряки передавали письма, закатанную в банках печень трески, сушеную, соленую и даже копченую рыбу своим родным и знакомым. И вот в один прекрасный день мы сошвартовались с БМРТ с многообещающим названием"Надежда". Прощаясь с Валерием Павловичем, мы условились обязательно встретиться после возвращения. И, забегая вперед, скажу, что дружба наша продолжилась на берегу, и мы общались долгие годы.
На "Надежде" меня поселили к боцману. Это был коренастый человек, лет сорока пяти, внешне походивший на моряка-норвежца из-за густой рыжеватой бороды. Он, наверное, знал об этом, так как сознательно сбривал усы. Был он немногословен, и это тоже подчеркивало в нем сходство с норвежцем. К нему зашел его приятель с "Федора Крайнова", я в это время устраивался в каюте. Приятель спросил у Матвеича - так звали боцмана: - У тебя водка есть? - Мы ж домой идем, какая к черту водка - ответил Матвеич. - Ну, одеколон-то есть, надеюсь? -Ну одеколон имею, но не дам - отрезал Матвеич. Тогда приятель достал из кармана дорогие по тем временам духи "Елена", в красивой коробочке и предложил обменяться на одеколон.- Матвеич, жене подарок с моря притаранишь, обрадуешь женщину, только меняю на два флакона одеколона, -заключил он. Матвеич покряхтел, помялся, но все же достал из-под шконки два флакона какого-то одеколона, по-моему самого дешевого, и обмен состоялся. Приятель тут же достал из другого кармана стакан, вылил туда содержимое и разбавил водой из графина. Жидкость приобрела мутновато белый цвет, мерзкий запах заполонил каюту. Приятель Матвеича налил во второй стакан воды из графина, замер и одним махом заглотил содержимое первого стакана, затем резко выдохнув, влил в себя воду. Я с открытым ртом наблюдал за этим садомазохизмом, так, как никогда раньше ничего подобного не видел. Приятель как-то весь перетряхнулся, словно собака с головы до хвоста, постоял, прислушиваясь к чему-то. - Провалилось, - облегченно произнес он. Матвеич поспешил выпроводить его из каюты, уж больно запах мерзопакостный исходил от приятеля.
Вскоре наше судно взяло курс на юг, и начался наш заключительный переход в родной порт. Освоившись в каюте, я обратил внимание, что Матвеич в свободное время вяжет на спицах. Правда это были необычные спицы, а какое-то странное приспособление. Вместо шерстяных нитей использовался цветной и белый пропилен. Я и раньше видел у матросов, связанные из пропиленовых нитей, замечательные пушистые мочалки, но то, что я увидел в коллекции у Матвеича, не входило ни в какое сравнение. Матвеич, словно модельер-художник создавал из пропилена удивительные вещи. Здесь были и мочалки различных видов и раскрасок, и необычные сумки разных форм и размеров, и даже дамские шляпы, которые он комбинировал при помощи пропилена и других подручных средств. При всем при этом, я обратил внимание на пальцы Матвеича, которые напоминали короткие, толстые сардельки. Но эти пальцы творили чудеса и двигались с такой ловкостью, что я диву давался. Я попросил Матвеича научить меня этому искусству. Матвеич нехотя согласился, начал было объяснять мне принцип вязания, но вскоре плюнул и отказался от этой затеи, так как я оказался совершенно тупым учеником. Моя мечта привезти домой мочалку, сделанную собственными руками, потерпела крах.
И все же мне удалось привезти домой не только мочалку, но и красивую прочную сумку и даже шикарную дамскую пляжную шляпу. А случилось это банально и смешно. Так как Матвеич являлся боцманом на судне, то у него было довольно большое хозяйство, которым он заведовал. Ну, а в конце рейса необходимо было составить отчетность. И вот тут я увидел беспомощного Матвеича. Он сидел с отрешенным видом перед кипой бумаги и неуклюже вертел в толстых пальцах тоненькую ручку. Потом он низко склонялся над столом, пытался удержать ускользающую ручку, громко сопел и матерился. Я, сдерживая смех, предложил ему помощь. Быстро разобравшись в документации, я минут за сорок написал всю отчетность. Матвеич был поражен и щедрости его не было границ. Он вывалил передо мной все свое пропиленовое богатство, сказав, что я могу брать все, что хочу. Я, конечно же,будучи человеком воспитанным и не жадным, скромно выбрал вышеупомянутые вещи и от души поблагодарил Матвеича.
Путешествие наше подходило к концу, и вскоре поздним вечером мы увидели огни нашего города. Не терпелось скорее оказаться дома, обнять родных и близких мне людей, ведь отсутствовал я долгих полгода, нестерпимо хотелось ступить на твердую землю, потому что ноги как бы чувствовали постоянно бездну под собой и желали коснуться твердой почвы. Но нам предстояло целую ночь простоять на рейде, и только к обеду следующего дня, уладив все формальности, я ступил на долгожданную землю.