На безбожников крестятся бабы,
недовольные новым вождём.
Не прошли вы, наверно, ухабы
под кроваво-свинцовым дождём.
Снова двадцать второе июня
и мне слышатся взрывы опять.
Я стою над бурлящей Катунью
и не хочется бой вспоминать –
скоротечный со спящими нами,
тот, в котором мы все полегли.
Мессершмиты кружили, бросали
бомбы-смерти – взаимной любви.
между Гитлером Сталиным в годы
пятилеток ударных страстей
о какой-то все пели свободе
даже узники их лагерей.
Дружба Сталина с Гитлером стала
испытаньем стране дураков.
Мы лежать под землёю устали
в первый день полегли кто на ВОВ.
Нас никто хоронить не желает
и фамилий не помнит никто,
а огонь у стены всё пылает,
фарисеи толпятся... в кино
их покажут, – поправят как ленты
на венках неизвестным всем нам. –
Для вождей так важны те моменты,
всем известным российским властям.
Что присвоили нашу Победу
и кичатся на каждом углу
устроители громких обедов,
и живых вас привозят в Москву.