Мне 23 года:
Жизнь, возьми меня к себе и царствуй. Я никогда никого не любила. Любить - это обладать способностью отдать свою жизнь за любимого. Я на это не способна.
Глаза человека имели дивную власчть надо мной.
У писателя Олеши лицо смесь старого пирата и страдальца.
Лёва — старший сын Натальи Львовны (моей крёстной мамы) писал ей, что спокойно мог бы жить в тюрьме, имея бумагу и чернила, и раз в год свидание с другом.
Живу только тогда, когда мыслю и чувствую.
Я обладаю всеми тайнами. И я не знаю ничего.
На ходу, двигаясь среди суетных людей, мимо очарованных деревьев, я радуюсь и возраждаюсь. Душа моя упоена жизнью, спокойна и в смятении одновременно.
Дивное сумасшедствие листьев, стремящихся подольше удержаться в лете, в свете, в трепете.
Господи, научи меня молиться.
Звучит ли Космос? Чьи очи видят, чьи уши слышат его?
Как Бах для пианиста Генриха Густавовича Нейгауза, так Пушкин будет для меня единственным оправданием жизни.
То каменность, нечувствие, а то проливной плач. Кончаются такие состояния обычно каким-нибудь утешением.
Выше всего небо, и наши страсти под ним так ничтожны. Реальней всего Бог. Как страшно и хорошо, что можно припасть к Нему и утолиться вечной любовью.
Мой учитель в области словесной и мыслительной французский писатель Жюль Ренар. Читаю его «Дневники». Восхищаюсь. Сколько в Ренаре горечи, иронии и света. Иногда, когда он пишет о своей жене, мне хочется плакать. У него скромная внешность, он был недоволен собой.
В детстве я хотела быть пианисткой, дирижёром, писателем, поэтом, художником, актрисой, певицей. Я мечтала о чёрном платье, о белой шубке с капюшоном, о том, чтобы иметь большую рыжую собаку, о том, чтобы меня звали Марина. Я жалела о том, что не родилась мальчишкой.
Я представляла себя красивой, умной, талантливой. Мечтала обладать мужеством, добротой, трудолюбием, сосредоточенностью.
Кем я буду: человеком бездомным, безденежным, бездетным, человеком, имеющим не свою профессию.
В душе сейчас только один луч — юноша в пригородной электричке, похожий на моего приятеля художника Лёню Бабаджаняна - волшебного человека.
Если я исправлю все свои грехи, что же делать дальше?
Говорили с Натальей Львовной о религии. Я сидела, как котёнок у ног её на маленькой скамейке, уткнувшись в её колени. Милая Наталья Львовна. Я очень хочу креститься.
Люди, которых я очень любила - Илья и Костя меня покинули, обрекши на чудовищные страдания и внутреннюю смерть.
Брат мой и я — мы погибнем от такой жизни. Герман жаждет Божества.
Ради чего, Господи, эти часы и дни? Я не завидую птицам. Болит душа. Давит, скрежещет, гнетёт, царапает когтями. Наверное, это и есть ад.
Я отдалила любимого от себя жаждой его видеть. А как не жаждать, когда я так одинока и беспомощна?
Хочу проявить свою волю. Не хочу ни суеверий, ни жертвенности, ни обречённости. Хватит манипулировать мной. Как жестоки мужчины.
Мне 24 года:
Таруса
Я попросила Анюту Шервинскую рассказать об Ахматовой. Анюта сказала, что с Анной Андреевной всегда было хорошо. Иногда Анюта приходила к ней расстроенная, Анна Андревна, казалось, говорила простые слова, но душа успокаивалась.
Упасть в траву и видеть только небо. В деревьях раствориться. Поля пшеницы со множеством васильков. Заворожили меня медуницы. Нежное небо и нега облаков. Земля притягивает. В русской природе вечная грусть сквозь свет.
Я вся из чужих мыслей, влияний, слов. Доколе?
Неужели я всю жизнь буду одна? Старая мысль, вернее не мысль, а сознание оконченности. На что я ещё гожусь? Сделать жизнь из нежизни, найти сладость в горечи. И не смей никому показывать труху свою! Галка, не думай о себе, не о чем думать - пустое место.
О, странная, странная, странная жизнь, невыразимая никакими словами, бесконечная.
Я не добра. Я ничтожна и слаба. Истинное добро сильное. Я щенок, только-только родившийся. Где найти себя, в чём, как?
Вечером так волшебна была Таруса, так прекрасны зачарованные деревья.
Господи, открой меня, дай мне слух и зрение, чуткость понимать людей и их творения.
Жизнь пуста и ничего не сулит. Одна я, Господи, как жаль. Это чья-то цитата, но поэта, не поэтессы. Может быть, это стихи Анатолия Наймана? Не помню.
В реку бросаюсь, как в купель. Только бы не задохнуться. Видимо, это моя депрессия меня душит. Все заняты собой. А я? Кем я занята? Никем, никем, и ни собой. Не оставляет Лермонтов:
Ты жил, старик...
Таких две жизни за одну
Я променял бы, если б мог
Только река остаётся во владение моём. И небо, чтобы смотреть в него. И деревья, их вершины, плывущие по небу, когда я плыву по воде, их отражения, оберегающие тайну берега и реки. Красная река на закате.
Любовь к стихам Иосифа Бродского и к нему. Милый, милый, прекрасный мой. Я тобой владею больше, чем другие.
Заблуждение. Я не владею даже собой.
Поэзия имеет свои законы. Они открываются не всем. Мне незачем писать стихи. Они не мои. Это безликие отражения, дурные копии хороших стихов моих предшественников.
Не требует любви моя любовь.
К тебе я возвращаюсь вновь и вновь.
Несу тебя, как сына на руках.
Но в сердце, как и прежде, только страх.
Это моё. Вдохновение приходит слишком редко. Поэтический мир мой сплошь придуман. Во мне царствует почти постоянно пустота, сейчас смягчённая собственным постоянством, моей привычкой к ней, притупляющей боль от неё.
Во мне нет ни ума, ни чувства. И то и другое не развилось в должное время. Остаётся доживать свои дни, стараясь не ранить своих близких по духу и по крови людей.
На моей фотографии мне 17 лет.