Между нами опять неприступной стеной календарь: как же так, время вышло, а я не успел и понять... Что страшнее всего, рыжеогненный мой государь, я не помню момента, не знаю, как все удержать. Государь мой, пишу вам в ночи, на простейшей бумаге гусиным пером, за окном синей влагой сгустилась дождливая ночь, прорезается нервами молний, и вот - уже гром, и по всем подоконникам начал тревогу бить дождь...
У меня мерзнут руки, мне так не хватает огня!
Впрочем, я не за этим пишу. Я иссушен, я выпит до дна. Но без мысли о нас, о тебе, не обходится нынче ни дня.... В темных лужах созрела луна, и от берега к берегу странно и страшно кренясь, она входит в свой порт из седых облаков.... Я дышу. Я дышу без тебя уже месяц, который, скажи?
И, мне кажется, все: я уже не смогу сделать вдох.
Разве можно дышать, если жив половинкой души?
Не спеши отвечать мне, о мой государь, не спеши.
Ляг в постель, выпей чаю, смотри свое ясные сны... Вдруг тебе повезет, найдем выход и что-то решим...
А мои слова пыль. И ни веса им нет, ни цены.
Только мы влюблены, государь, мы с тобой навсегда влюблены.
Наше время останется нашим в итоге всего: из разбитых часов можно только просыпать песок.
Это древнее, верное, лунное колдовство - по законам которого свет озаряет восток.