Не памятник воздвиг, но персональный сдвиг
размером с ноготок, цветок равно конечность,
слепые как кроты, транслируют беспечность,
подвижную как шмыг, химерную как миг.
Порою смотришь вдаль и кажется, что нет
того, кто смотрит вдаль и задымлённой дали,
лишь сами по себе вращаются педали
и плёнку тянет шкив, а тени на стене,
которой тоже нет вне силуэтов вздорных,
то спорящих с собой, то рвущихся из спор,
из собственной души не выносящих сор
и тонущих в чаду общественных гримёрных,
мучительно хотят, чтоб кончился сеанс,
дверь запер билетёр, спустился вниз механик,
свет медленно померк и свой последний пряник
на свой последний кнут истратил ренессанс
отвергший бог конца в запущенном краю
медвежьего угла исчерпанной вселенной,
сок зрелой белены потёк последней веной,
бесстрастно отравив последнюю струю.
Белковых форм фонтан не норма, но игра,
сомнительна, как твердь, её закономерность,
мы нервничаем, нам в вину не ставят стервность,
а взбалмошность клюкой грозит из-за бугра.
Ну и строфа, мой крот, тут надобно врача,
не Чехова коллег, как раз ветеринара,
вот давеча один свинью тащил из бара,
сосед сказал, что спас, звонить, послать грача.
Есть сателлитов рой в кильватере элит,
уж так заведено, а кто завёл, незнамо,
возможно, всех людей мычащих протомама,
куда зачем смотрел в клеще энцефалит.
Нет связности, хоть плачь, хоть смейся и кричи,
опять попал в глухой тупик иль переулок,
но планировка жуть, кто навставлял тут втулок,
ох, чую, из кулис вредящие врачи.
Дипломы отобрать, в вагоны погрузить,
телячий эшелон пускай срезает стрелки,
история – болезнь, где Бунзен и горелки,
тарелки Петри в бокс, проверить на УЗИ.
Не верю, что спадёт вечор температура,
а пульса метроном вернётся к скуке норм,
у формы формалин, у Флоры хлороформ,
положим, хлорофилл, но публика ведь дура…
Soundtrack: W. Backhaus, Beethoven, Sonata in C minor, Op. 13, Pathetique – III. Rondo (Allegro).