По иссохшим венам городских тоннелей,
По сожженным знамёнам человеческих прав
В старых тУфлях своих, совершенно без цели,
Он неспешно бродил, время сунув в рукав.
Небо было облито тоскою и смрадом.
Бесцветная тень, занесённая пылью,
На ресницах несущая толику правды,
Бесшумно плыла, опьянённая былью.
Спёртый воздух душил, ударял по вискам.
Снегом белым кружился не вовремя пух.
Боль, как буря, прошла от макушки к стопам.
Он лишь медленно шёл, обращаясь весь в слух.
Тяжёлый, как рок, и обманчивый взгляд
Устало терялся среди суеты,
Которой раздумья – как медленный яд,
Что свет поднимает из недр темноты.
Он в завтра не верил, надежд не питал.
Журавль? Зачем? И к чёрту синицу!
Не желал отражаться в кристаллах зеркал.
А правда навек поселилась в ресницах.
Знамёна под тУфлями блёкли и тлели,
Оставшись как память безумной чумы.
А он только шёл, совершенно без цели,
С тоскою в глазах, в ожиданьи зимы.