Курорт "Надежда" был для тех закрыт,
Кто не болел тогда туберкулезом,
Кто не был резан, а потом зашит,
Часть легкого оставив под наркозом,
Не харкал в банку, не слабел весной
И не дышал со скрипом и со свистом.
Здесь обитал всегда такой больной,
Какой считался "лёгочником" чистым.
Больным давали "долгие срокА".
Особая комиссия решала,
Кому и сколько здесь прожить, пока
Он труд продолжит иль начнет сначала.
Три месяца был мой курортный срок,
Хоть я уже давненько не работал
И принимал всё это то как РОК,
То как подарок сверху от кого-то.
Безделье было выгодой моей,
Всё остальное падало в убытки.
Так, женщины бежали прочь скорей,
Почуяв даже робкие попытки:
"Ведь говорят, чахотка у него!
Вот то-то худ, как старая борзая".
Мне помогло бы только колдовство,
И я "мечтал", особо не дерзая.
По местным меркам, был почти здоров,
Но доктора считали, что "грозило",
А я не мог не слушать докторов,
Коль не хотел отправиться в могилу.
Все предписанья выполнял "на ять"
И поглощал таблетки без опаски,
А в день их было и за двадцать пять...
Держали нас на препарате "Паске":
Три раза в день и восемь штук за раз -
Огромных, белых, твердых, как колЁса.
И в вены каждый день кололи нас,
Ну и "туда" - до "полного износа".
Конечно, "флора" гибла на корню,
Но это ощущалось чуть позднее.
Потом мне фтивазид попал в меню,
И всё "на брудершафт" мы пили с нею.
Она уже полсрока провела,
Когда явился я в её столовой
И усмотрел её за два стола,
И счастья попытать решился снова.
Пошел с ней в лес и начал со стихов:
Стихи, понятно, - о войне и смерти,
О том, что и духовно не здоров,
И выписал себя, как на мольберте.
Она... внимала. Более того,
Её моя минорность поразила.
И в тот же вечер это существо
Мне сделалось и "умницей", и "милой".
Мы заключили с нею договор,
Что будем неразлучны три недели,
И договор скрепил сибирский бор,
И сосны понимающе шумели.
А через день я вышел в "беспредел"
И попросил о поцелуе в губы.
И сразу же фиаско потерпел -
Она, смеясь, промолвила негрубо:
"Вам, друг мой, целоваться не дано.
Ах, как меня недавно целовали!"
... Я целовал, понятно, как в кино,
Согласно общепринятой морали -
Вполне по-братски, а она ждала
Неистовства, мужского нетерпенья,
Когда в ней кровь вскипает, как смола,
И скачет сердце, и дрожат колени.
Её к такому приучил "Тагор" -
Возлюбленный, похожий на Тагора.
Но не умел я так - во весь опор,
И ждал, "по договору", приговора.
И приговор объявлен был всерьёз -
По "высшей воле" я попал в опалу
"С мотивировкой той", что не дорос
До тех высот, где ходят идеалы -
Брюнеты ослепительной красы,
В ее произношении - Тагоры.
Мои же кудри - русые власы -
Засмолянеют, видимо, не скоро.
Пойми вас, женщин, - где шутили вы,
А где уже пригнали гильотину.
Я понимал, что не гожусь во львы
И не тяну на жгучего мужчину -
Так, "пустобрёх", "смешной идеалист",
"Гнилой интеллигент", "ущербный малый".
И я опять дрожал, как желтый лист,
Три дня прожил, пришибленный опалой.
А та, садистка, прыскала в платок
И напускала мрачного тумана.
Но я никак понять ее не мог,
Пытаясь врачевать стихами раны.
Потом, озлившись, сделал дерзкий шаг -
Провел весь вечер с интересной дамой.
Не думал, что дразню, но вышло так,
Что тем ударил по КРАСЕ упрямой.
Она смирилась и была со мной,
Всегда со мной - порой едва ль не сутки.
Мы мирно целовались под луной.
Но как-то ощутил я приступ жуткий
И так вонзился в нежные уста
И так сомкнул небратские объятья,
Что мне сказала дева-красота:
"Ты научился! Но не лезь под платье!"
Теперь мы с ней хмелели всякий раз,
Но никогда границ не преступали,
И, ноги раскорячив напоказ,
Я намекал ей на свои печали.
Но это не влияло на КРАСУ...
А время уходило. Убегало!
И вот уж я один мой крест несу,
И редко письма посылает Алла.
Я понимаю: это - всё, отбой!
Отбой надеждам удержать подругу,
И думаю, что делать мне с собой,
Не выйти ли из жизненного круга:
Всё рухнуло! Такую не найти,
А не такую мне уже не надо.
Вот вены, бритва - доброго пути,
Пусть не до врат святых, так хоть до ада!
... Спасла меня поэзия моя,
И вот об этом драма "Аэлита".
Попробуйте прочувствовать, друзья,
Как горечь в ней с сарказмом перевита.
Читать, однако, надо всё подряд -
Не сзаду наперед, не вырывая,
И вот тогда стихи заговорят,
И девушка предстанет, как живая.
Предстанет и лирический герой
В богатстве и убожестве былого:
В убожестве - того, что мог дать Строй.
В богатстве - интонации и слова.
2000