Трубой обкуренный пустырь,
собака воет монотонно…
Старик, изогнутый как штырь,
торчащий из плиты бетонной,
тихонько жил, по мере сил
одолевая боль и немочь.
Ни у кого он не просил,
ему и так давали мелочь;
в придачу мусорный свой бак
имел по праву старожила –
на хлеб хватало, на табак,
а небо зрелищем служило.
Что мир порой несправедлив
он знал, но свято верил Богу.
У теплотрассы постелив,
готовить душу стал в дорогу:
«Иже еси на небесах,
прости долги нам наши, Отче» –
и колебались на весах
дела святые и не очень.
Пройдя экзамен выпускной,
дворнягу наделил печеньем
и удалился в мир иной
спокойно, тихо, без мучений.
***