Знаешь, милый,
мне стало вдруг страшно,
что ты скажешь однажды,
что привык к тишине и покою,
что такая жизнь тебе не подходит,
что нам далеко не двадцать
и время уходит...
А рядом со мною
всё кипит, рождается,
угасает, теряется в проходах,
потом находится обязательно,
но совсем в другом качестве
и совершенно видоизменённое,
а это значит,
что процесс кипения
для меня - константа.
Выдержишь ли, милый,
постоянных страстей накалы?
А может, возьмёшь на себя
роль Атланта, держащего
на плечах своих
скалы и моря
с бурлящей водою,
и всё то, что в морях
я скрою, плюс ещё -
что на скалах построю?
А я буду гореть,
пока есть кислород.
Я не смогу буть другою
и в состоянии покоя
задохнусь. И дыхание
рот в рот поможет ли? -
Не знаю...
Сама за собой
порой не успеваю -
минуя часы и недели,
секунды в года слагаю.
И 24 часа так мало,
чтоб осознать всех
страстей накалы,
чтобы понять даже
собственную сущность...
А ты мне так нужен!
С тобою рядом спокойно и уютно.
Давай, я буду собакой приблудной,
свернувшейся у твоих ног
в взъерошенный клубок.
И будет мороз
трещать за окном,
И теплом от камина
пропитается дом,
в котором живёшь, милый, ты,
а в моей голове -
собачьи мечты...
И ты гладишь загривок...
И так хорошо -
время остановилось.
У тебя в руке -
бокал с вином,
у меня под лапами -
ковёр из Персии.
"Есть только СЕЙЧАС -
ни вчера, ни потом.
И другие отсутствуют версии
в нашей жизни с тобой," -
буду думать я,
пока вдруг,
укушенная какой-то
дерзкой блохой,
не вскочу на затёкшие лапы
и, вслушиваясь в ветра вой,
пойду (нет -
побегу!)
на манящий запах,
принесённый ветром
со скалистых гор,
где море играет волной,
где такой простор,
что не тесно ветрам!
Пойдёшь ли,
милый, со мной
к скалистым тем берегам?
Станешь ли моим Атлантом,
держащим на своих плечах
постоянно видоизменяющуюся
константу отныне и -
навсегда?