В далёком космосе, на Альфе запредельной,
На перекрёстке галактических дорог,
В корчме или в таверне, после жажды трёхнедельной,
Братва водку жрала, чужих не пропуская за порог.
Космический пахан, Змей галактический
Отвёрткин Боря в рукавицах из колючей проволки братву держал.
Он на орбитах властвовал один праткически.
Свой тёмный промысел любил и вообще халяву уважал
В подругах у него ходила гёрла, Верка Мутный глаз,
Супермоднющая и вся почти из силикона.
И на Борюсика влияла дурно, всякий раз,
Тем, что осталось натуральным, понуждала к нарушению понятий и закона.
Братва на трезвую всё это замечала,
Ворчала меж собою по углам.
Но в этот раз, по пьяни не смолчала
И превратилась напряжённая разборка в тарарам.
Особенно не унимался Жора Штурман,
Брызгая пьяною слюною, громче всех вонял.
Да кто он есть, козёл, клубничный гурман.
Не Стенька Разин, чтоб на бабу нас менял.
Но Боря вовремя не среагировал на вопли эти,
Под свист и гогот, шайки разгулявшейся братвы.
Со свистом вылетел как пробка в космос на поломанной ракете.
И уже новый атаман призвал к порядку одуревших от попойки и жратвы.
Прильнула Верка к Жорику тугим вертлявым суперзадом.
Ей было всё равно к кому, поближе только б к власти.
И как бы не корячилась цивилизация, веками будут рядом
Кипеть, (пока Борюсики и Верки есть), шекспировские страсти.