Мы не поняли, почему
солнце светило так ярко,
и вода была столь холодной
для этого времени года.
Что за год? Что за время?
И откуда злая тоска,
что нас поглощала всегда,
когда не было рядом другого.
На закате поплыли за горизонт,
думая: "там я узнаю",
миновали буйки,
устремились в открытое море
меж обрывков рыбачьих сетей
и бабочек, тихо плывущих
в каравеллах из крыльев.
Даже там – краем глаза следили
за взмахами рук другого.
На востоке – россыпь игральных костей
прибрежных гостиниц, мальчишки
бежали за косо летевшим змеем.
Всё уменьшилось, как
на самом излёте детства,
мы выдохлись, время пришло
выбирать: повернуть ли домой,
к причалу постели,
где венецианская ширма
жестоко нас разделила
на женщину и мужчину,
предателя и любовницу: или
продолжить сражаться,
там, где волна повернула назад,
где в пене пропал Скорпион,
мы просто хотели понять,
хотели спастись...
Далёкий свисток, спасатель
привстал на своём
абсурдно высоком насесте,
плечами пожал, опустился
назад, а мы всё ещё не нашли
свой берег незнания,
но попали в противоток,
текущий отливу наперерез,
и он, укачав, нас вернул,
туда, где неон диктовал
по буквам VIN и TABAC,
а мальчишка в тельняшке махал
как оранжевым факелом,
конусом аварийной разметки;
закат на узких ступенях,
постель, где мы познавали друг друга,
и более – ничего.
(с английского)
TROUVILLE
by D. Nurkse
We didn't understand
why the sun was so bright,
the water so cold
for the time of year -
what year? what time? -
or why we felt
such a fierce grievance
except in the other's presence.
At dusk we swam to the horizon
thinking "there I'll know,"
we ducked the line of floats
and labored in open ocean
among wisps of nets
and butterflies adrift
in the vessel of their wings.
Even there we watched each other
in the crook of flailing arms.
Eastward, boardwalk hotels
careened like tossed dice, schoolboys
chased a kite sideways,
everything grew smaller
as at the end of childhood -
so we came to exhaustion,
a wharf in the mind, a choice:
go home to the white bed
where the venetian blind divided us
so cruelly, man, woman,
traitor, lover: or keep struggling
where the crest of the wave
reversed and Scorpio turned to foam:
we just wanted to understand,
to save ourselves...
The whistle faded, the lifeguard
stood up in his absurd high chair,
shrugged, sat back down,
still we didn’t know
the shore of our ignorance,
but we found a countercurrent
returning against rip tide
and that lull carried us back
to the lights that spell
VIN, TABAC, the children
in striped shirts waving
orange crush cones like torches,
sunset, narrow steps,
the bed in which we knew each other
and nothing else.