Иду, толкаемый ветрами,
куда-то вдаль, в седую ночь,
спеша зловонными дворами
от городских проклятий прочь.
Мне стало душно и труднее
жить в лабиринтах жизни сей,
где благочестия роднее
вдруг стала алчность для людей,
где при рожденьи убивают
в душе младенца всякий стыд,
где примирений не бывает
средь многих, всяческих обид.
Иду, куда-нибудь, неважно,
от смога, пологом что пал,
от плена стен многоэтажных,
в которых я чуть не пропал.