Невыносимо в этой грязной тесноте,
соткАнной без доверия, на лжи...
Угрюмости, апатии кисель
растекся по задворках доброты.
И то, что прежде покрывало мне глаза,
теперь не скроет сонным облаком зари,
уродами уродующий мир,
песчаные, забытые холмы.
А на холмах забытых, пылью крытых,
стоят в безмолвии пустом кресты.
И сгнили кости у пригорка,
винящие теперь себя сами.