"Здесь был..."
из надписи на свеже-окрашенном
Но больше всего, что словами опишем,
Память о том, что хотелось сказать.
За дверью нехлопнувшей:
"Был, да вышел...",
Немногая разница с чем спрягать
Глаголы в патине наболевшего,
Иль отболевшие ремеслом.
- Садись, закуривай...
Какого бы лешего
След не привел тебя в этот дом,
Мы оба нездешние-поседевшие.
И, вышло так, мерим одним окном.
Стекло закопченое, обледеневшее.
С вечно спешащими в нем на поклон.
- Испей тишины...
так в ней веки умоются,
Прочнее в зыбучем, чем в золотом.
Не видя краев и, как водится - сторицей,
Прочтя по губам захмелевшим о том,
Как берег шел боком. Что волн было свыше
бортов-горизонтов, в чьих гнездах творцы,
рождаясь в тельняшках, ходили под Богом.
Который им больше годился в отцы.
И слов будет: -
"Полно, сушите весла." -
Как вычерпать бездну из немощи рак.
И будет в них время-каменный остров
И сорок сроков - зачумленный барак.
Где ветер, по швам распустив парусину,
продрогшей листвою обугленных лип,
даст повод ножу, равный с реи причиной,
узлом, о котором ни Ной ни Левкипп.
Чтоб с лезвий душа, очинявшая перья,
рванулась, не в рифму, бессмертным - "Лечу!"
И кто-то, навстречу ей, выдохнул:
- Верю!
Как перед сном задувают свечу...