(по Тациту)
Фабий Секст отхлебнул из рогового фиала.
Пока цикута текла по жилам,
он, выйдя на подиум, обратился к залу,
с вымученным красноречием, косноязычно.
Нам аргументы казались техническими:
площадь затопления, прочность известняка –
но вскоре он, бормоча, перешёл на личности,
хотя знал о последствиях наверняка:
схватят племянницу, теперь не помилуют,
а, так как нельзя казнить ещё девственницу,
прежде центурионы её изнасилуют;
голос его был столь монотонен,
что мы больше смотрели на игральные кости,
пока свиток не выпал у него из ладони
– он рухнул ничком –
в тишине, наступившей после,
мы слышали то же, что и всегда,
но понять не могли всё равно:
смех из казарм, еле слышный окрест,
беготню по ступеням туда-сюда,
раба, сколачивающего крест,
крики разносчиков, зовущих купить
бюстик Августа или неразбавленное вино.
(с английского)
The Senate under Tiberius
by D. Nurkse
After Tacitus
Fabius Sextus sipped from a ramshorn flask.
As the hemlock coursed through his body
he strode to the podium and began addressing us
with his jaded eloquence and clipped diction
his reservations were technical - the flood basin,
the friability of limestone -
but soon he began slurring names.
He must have known the consequence;
his niece would be arrested
and because a virgin cannot be executed
the centurions would rape her:
yet his tone was so level
we hardly glanced from our dice
until the scroll slipped from his hands
- he toppled forward -
in the silence that followed
we heard what we always heard
in that chamber and never understood;
faint laughter from the barracks,
a top skittering on the marble stairs,
a slave nailing a crucifix,
the market peddlers hauking
busts of Augustus and uncut wine.