Моя система в последнее время сбоит –
Срываюсь чаще, чем требует осторожность.
Судьба нечестно крапленою картой кроет,
Я отрекаюсь полетами в невесомость.
Налей мне чаю, что пахнет тобой и мятой,
Закрой полнеба, чтоб не съедало душу.
Мои большие чаячьи крылья помяты
И ободран русалочий хвост. На суше
Босые ноги бегут по разбитым стеклам.
Оставлю в памяти порванный след пурпура.
В унисон зажигалке сердце неслышно екнет,
В сигаретном дыме взгляд – исподлобно-хмурый.
Содрогаясь, губами хватаю горячий воздух,
И, прищурясь, гадаю по ссохшимся хлебным крошкам.
Я кормлю ими с рук крикливых птиц перелетных,
Только ночью их Гретель снова сыплет нарочно.
Мне бы водки, да так, чтоб совсем до потери пульса,
Мне б дурманно-обманного, лунно-бледного психодела,
Мне ножом бы по горлу да в лобную долю пулю,
Не оставив записки ни карандашной, ни снежно-мельной.
Не открыв ни себе, ни кому-то всех тайн своих sosтояний,
Возвращаюсь по изумрудному полю, в траве по пояс.
За тобою налитую кружку чая отчаянно уцепляюсь
И себе перманентно, мантрически говорю: «Ничего не бойся».