Учащаю дыханье. Срываюсь на дикий крик.
Я рискую себя обнаружить, но мне плевать.
Холод ночи змеей заползает под воротник;
Я дрожу и тихонько молюсь за тебя опять.
"Я боюсь, но не смерти, как многие в этой мгле,
Я боюсь твоего падения, дорогая.
Если я возвращусь весь в крови и мирской золе,
Значит, я еще жив, значит, я не достоин рая.
Ты меня обними, забери в этот теплый плен,
Огради от войны, от боли, от пересудов.
Мы с тобой обратимся знаменем перемен,
И, быть может, тогда я прошлое позабуду...
И не станет уж больше в памяти ни имен,
Ни отчаяния, ни зарниц, ни слепящих вспышек,
Я отброшу обязанность, коей я был клеймен,
И душа воспарит выше солнца, намного выше!.."
Этот шепот горячий, увы, не услышал Бог.
Я с тобою прощаюсь мыслью, целую крестик
И, встречая, как брата, пулю, валюсь у ног
Своего врага в жгучем недопорыве мести...
Не вернусь. Не жалей, не плачь, не юти тоску
У себя под такой жестоко непрочной крышей.
Я б тебя утешил, да ныне уж не могу.
Не печалься. Представь,
будто я
ненадолго
вышел.