Все те, что когда-то мне были родными -
Покинули, сгинули в светлой пучине,
А я, что хранимый зловещей судьбою,
Останусь навечно проклятым изгоем.
Всех тех, что любил - позабуду навеки,
И те, что любили меня - позабудут,
Останутся грёзы и памяти реки,
Что будут хранимы и радостны будут.
Лишь радости я оставляю желанье,
Но тёмной вуалью покрыто святое,
Здесь чужды успехи, здесь чужды старанья,
Ушло дорогое и сердцу родное.
Лишь Реквием Моцарта мне наслажденье,
Я в гении таю великом и грустном,
и временно дарит он успокоенье,
От всех этих "благ", что сокрыты во устном.
От вас я просить ничего и не смею,
И правду сказать, мне совсем и не надо,
Я буду писать! Я могу! Я умею!
Из сердца пробьётся гармоний услада.
И этого хватит, на всё моё время,
Я вытерплю то, что не могут другие,
И с силою радости встречу я бремя,
Что одиночеством кличется ныне.
Мне чуждо веселье, но пошлость родима,
И в противовес постоянно идущий,
Люблю я мораль и добро мне любимо,
И зла не ищу я на день мне грядущий.
Я просто затворник, с благими руками,
Что тянется к людям, но их отвергает,
И мчится на друга с дурными словами,
И видит, как это его угнетает.
Настигнет покой, я надеюсь, когда-то,
Под Реквием, сон и благие деянья,
Спокойствие, что пропало без взгляда,
Опять оживёт как святое сиянье.
Мой век будет словно война мировая,
Но я проживу его с долей покоя,
Вернётесь вы все, и того понимая,
Я вновь обрету своей жизни устои.
И мой симулякр разбит будет снова,
Надеясь на то, что воздвигнут не будет,
И будет понятно мне с первого слова,
Что вот оно - счастье! Но тело забудет.
Иссякнет, иссушится, сморщится сильно,
И старые веки закроют навечно,
Всё то, что я видел, всё то, что насильно,
Внедрилось когда-то в мой разум беспечно.
Душа моя будет навеки спокойна,
И свет очищающий вместе с прохладой,
Прорвётся сквозь сердце как стрелы невольно,
Что цель поражают свою так чревато.