Я мотался по свету – но не бичевал.
Я бывал на щите и в пике уходил.
Как положено, всюду свой след оставлял –
И, пожалуй, порядком уже наследил.
Помотался, приткнулся – забрался в петлю
С «трудовым приговором»* в конверте,
Где подписано мною, что в случае смерти
Никому я претензии не предъявлю.
Наши трассы
Не опасны.
Но рискованны.
Мы, конечно,
Не беспечны,
Но раскованны.
Кого Бог хранит от бед,
А кого – иммунитет.
Если нет, то мы надёжно проспиртованы.
Рисуем напрасно мы
Картины ужасные.
Ведь даже в пустыне имеется жизнь!
А значит, в Туркмении
Всё более-менее,
И змеи пока что не перевелись.
По барханам пешком. Но шагаем молчком,
Чтобы силы не тратить. И воду не пьём.
Ничего, что мой след засыпает песком –
Кто-нибудь разберётся потом, что почём.
Кто-нибудь не помрёт, если яду глотнёт –
В малых дозах полезна отрава.
Есть у всякой змеи психология нрава,
Только если за жабры никто не возьмёт.
Прячьте руки,
Где гадюки
В кольца свитые.
И у кобры
Взгляд недобрый –
Не хами ты ей.
Ах вы, твари гадские,
Среднеазиатские!
Я повадки ваши вызнал ядовитые!
На все разногласия
Имею в запасе я
Мешок да рогатку: лови – завались.
А значит, в Туркмении
Всё более-менее,
Ведь змеи пока что не перевелись!
Не рождённый летать, я ползучим не стал.
Я ушёл ото всех, кто хребты выгибал,
Кто, следы заметая, хвостами вилял,
Кто, на брюхе елозя, вполз на пьедестал.
Память мне навязала на жилах узлов,
Навязала мне средство от грусти.
Ведь на всякий гадюшник найдутся мангусты,
Потому по профессии я – змеелов!
Впрочем, что в нас –
Спирт да скромность.
А романтика –
Это только
В книжных полках
Или в фантиках.
Здесь ты не на тех напал:
Или пан – или пропал,
Или… лучше приезжайте, сами гляньте-ка!
Не каждый отважится
Здоровьем куражиться.
А кто хладнокровней змеи – покажись…
Пойти б тебе пешему
В Туркмению, к лешему!
Там змеи пока что не перевелись.
1991.
* «Трудовой приговор» – у змееловов в трудовом договоре есть пункт: «В случае смерти претензий не предъявят». Без комментариев.