Он позволял, чтоб его кликали: «Дружок»,
Но хищным взглядом неприятеля косил.
Когда ему бросали теплый пирожок,
Глотая слюни, он куда-то уходил.
Отца не помнил он совсем, и даже мать,
Его нашли в лесу однажды грибники.
Такой хорошенький, ну как его не взять,
А подрастет, так не подай ему руки.
Он жил в сарае, на окраине села.
Мужал и дрался, с кобелями до крови.
Все за нее, которая с ума свела,
Он выл ей песни под луною о любви.
А, кобели, поджав хвосты из-за угла,
Глазели тупо, не решаясь возразить.
С клыков на землю жадно падала слюна,
С желанием волчаре глотку прокусить.
Мы не собаки, если не порвем его,
Объединившись у них хватит общих сил.
Так сплюнем братия и шашки наголо.
И свора ринулась, подняв с дороги пыль.
Ну что, волчара, рассчитаться вышел срок,
За все хорошее приходится платить.
Рамсы попутал ты в натуре сосунок,
С час будем мы тебя по правилам лечить.
Дружок не струсил, не попятился назад,
А, лишь промолвил: «Мне дворняга не указ.
Отчалить в рай я буду очень -очень рад.
Да извините господа, но после вас».
Стоял он насмерть, это видела луна,
В бою неравном проливая свою кровь.
Но ветер пел ему: «Спокойно старина,
Еще споем мы про судьбу и про любовь».
Довольно братия, он сдохнет на заре,
Как будто лопнула последняя струна.
Дружок валялся неподвижно на земле,
И наступила гробовая тишина.
А, после птицы разнесли по лесу весть,
Собаки волка замочили на глушняк.
Услышав это, волки выдвинули месть,
Не вытерпев такой, в натуре, заподляк.
И были счеты сведены, и в туже ночь,
Собачьи души улетали в далека.
Прискорбно выла на луну собачья дочь,
А, у луны стекали слезы в облака.
И было чудо лютой смерти вопреки,
Он приподнялся и открыл свои глаза.
И вместе с ним взошла звезда из-за реки,
А, на кровавую траву легла роса.