Я умирал по частям,
сначала душою, потом и телом,
а по чужим словам,
в конце мое тело обрисовали мелом.
Я вытек в слезах,
отчасти своих, чаще чужих,
и мне объяснили в двух словах,
что умер спокойней любых других.
Я развеян по ветру,
как заказано в завещании,
мне до жизни оставались метры,
но это при должном старании.
Я умер по собственной воле,
никто от меня другого не ждал,
жаль только, не видел моря,
здесь его нет, я это знал.