Под хитиновой рубашкой жизнь бездонна.
Омовенное безумие души,
Как корабль из глубокого затона,
Вырывается наружу, чтобы жить.
Чёрен смог, глаза слезящиеся слепнут,-
То разверзнулся последний из огней.
Под хитиновой рубашкой, точно в склепе,
Нет пространства и незапертых дверей,
Только вечность. Тишина забила уши,
Но теперь заговорила и она.
Час настал, и панцирь вдребезги разрушен,
Миг пришёл, - испей же алого вина!
Кровь сочится студенеющим потоком
Из отверстия в фарфоровой груди,
Бьётся мысль, вопрошая: «Сколько, сколько
Злым терновником и стёклами идти?»
И безумие растёт, растёт, как птица,
Расправляется упрямая спина.
Тем умение летать не пригодится,
Кто достиг своим падением до дна.
Новый мир – песочный замок на границе
Гладных волн и неприветливой земли.
Перелистывая время, как страницы,
Рвётся сердце к полыханию зари.
Под хитиновой рубашкой жизнь бездонна,
Облачённая в великое Ничто.
Воскрешайся там, где мёд и белладонна;
Миг пришёл и в алый рот налил вино.
Умирай, живи, и, снова – в неизвестность,
Сохрани себя в дыхании ветров.
Столь желанная безумью безмятежность
Прогорела до углей в пылу костров.
Этот мир убьёт фарфоровое тельце
Окружённого терзаньем мотылька…
Час настал. Разбейся, плевельное сердце,
О холодные пустые облака.