Оно, конечно, не сезон сейчас об этом говорить, но я попробую.
Итак, как нельзя учиться. Часть I
….Было мне всего-навсего 17. Из далёкой деревни, Комсомольска-на-Амуре,
только что получив аттестат, я прилетел в Харьков поступать в авиационный,
хотя мог бы чуть подождать и поступить прямо на месте, на выездной. 8 классов
в школе я был отличником, а потом загулял, так что средний балл – 3,5. Как сейчас
помню: письменный по математике. Какая мелочь для участника всяческих
математических олимпиад! Без всяких черновиков и набросков, вот только –
перенес минус с минусом из одной части уравнения в другую – получил трояк и
не добрал полбалла до проходного.
Ха! Я не для того первый раз летел на самолете через всю страну, наслаждаясь
фиолетовым небом на 11-километровой высоте. Домой не поехал, рядом с хаёвней
есть 67-й (тогда) завод, вот там и начал работать учеником токаря.
На следующий год при поступлении угораздило же меня потерять паспорт!
И тогда я пошёл в армию. Вернулся домой, поступил в свою хаёвню на выездной
– вообще без проблем (вся семья на нашем заводе работала, и я успел, династия!)
Блин! Мы чей-то день рождения справляли на другом берегу Амура, у меня завтра
экзамен по письменному русскому. Утром переехал Амур на катере, припёрся с
опозданием минут на сорок – думал, выгонят. Ан нет: «Ты где пропадаешь?».
Тема: Комсомольцы в годы ВОВ. У меня в голове только крутится: краснодонцы.
А вспомнить ничего не могу. Подозвал осторожно препку: «Вы уж извините,
а как называется роман про краснодонцев?» Он посмотрела на меня как на
бешеного – тем, кто жил в то время, понятно, что названия этого романа не мог
знать только полнейший дебил – «Молодая гвардия».
Я ещё полчаса мучительно вспоминал, кто же, блин, этот роман написал.
Не вспомнил. Опять её подозвал, осторожно спросил. Вы представляете,
какими глазами она на меня посмотрела?! – «Фадеев». В башке просветлело,
а сочинения я всегда писал на пять.
В-общем, поступил. Почти 22 года, молодой, из армии, весёлый, здоровый.
Я ни хрена полгода не учился! Только гулял! Даже старого друга по абитуре
умудрился женить под Курском. И настала зимняя сессия. И ведь сдал всё!
Даже математику, не имея ни малейшего представления о первой производной,
не гворя уж о второй! Но тут меня заклинило: без стипендии (сессию-то сдал
на тройки), без общаги на будущий год (а нефиг комиссии студсовета заходить,
когда мне припёрло поорать друзьям на гитаре!) – пошёл в деканат: «Решил
взяться за ум, оставьте меня на второй год». А оно ж нельзя! Советская ведь,
блин, власть, не потакающая алкоголикам и тунеядцам!
Думаете, отказ меня смутил? Фигушки! Забрал документы и подал заяву
на поступление как простая зелень. Это был тот ещё цирк! Препы-то ведь
знакомые все до одного! «Марциновский, а что это вы тут делаете?» -
«Да вот, Анна Степановна (Сергей Николаевич), решил за ум взяться».
«Идите, Володя, четыре». Замдекана вызвал меня в первый же день новой
учёбы: «Ну вот, вижу, взялись, назначил вас старостой…». А меня, бляха-муха,
только назначь! Два года я нёс невыносимую тяжесть: одновременно был старостой
группы, старостой потока (6 групп 150 чел), председателем учебно-воспитательной
комиссии потока, и ещё кем-то с трудно выговариваемой должностью типа «председатель
комиссии студконтроля студгородка».
И тут – угораздило меня влюбиться! В девочку из своей же группы, умницу,
замечательнейшего человека, но – увы – оказавшуюся никудышней женой.
Я бросил и её, и институт…
(Посмотрел – а ведь очень длинно получается! И это только треть-четверть!)
Дальше продолжать?