Густо небо окрасил свинец, а по улицам хлещет дождём,
Хоть и лето за окнами, но по-осеннему грустно.
И забытый тоскливый мотив норовит проржавевшим гвоздём
В душу влезть, где и так одиноко, отчаянно пусто…
Капли бьют тяжело по стеклу, барабанная дробь всё сильней,
И бегут ручейки, словно горькие девичьи слёзы.
Гром, вдали отгремев, замирает, как цокот табунных коней,
И склонились под ветром к земле молодые берёзы.
Настроенье созвучно погоде, а проще сказать – на нуле,
Мы повязаны прочно с капризами мачо-июля.
Он вначале лениво играл, поманив теплотой в дефиле,
А потом холодами замучил со злобой питбуля…
Ну, и что же в конце остаётся? Печально смотреть в потолок,
Заварить крепкий чай и сидеть с самоваром и Машей.
Пусть же светлая грусть нас покинет и молча уйдёт за порог,
И взлетит в облака и оттуда, прощаясь, помашет…