Ночь. Мороз тополя рассеребрил,
на ветки плеснув хрусталя и звени.
А в небе – непроходимые дебри
галактик
и шаровых скоплений.
Пустой ни одной на небе долины.
Луну – и ту теснят на нашесте,
как будто у господа
именины,
поэтому – звезд нашествие.
Космос в планету глядится упруго,
планета в безбрежный космос глядится –
считают пуговицы
друг у друга
и друг у друга читают лица.
А между тем, сквозь пространства иней,
вопрос вековой прорастает
удельно:
«Так кто же мы – родственники
или
каждый
живем
отдельно?».
Церковники,
высохшие от лишений,
твердят, убирая в косички космы:
«Не могут быть
родственными
отношения
у человека и космоса!».
Но, в телескоп изучая пекло,
нас всех уверяет ученый-практик,
что мы рождены буквально из пепла
взорвавшихся звезд
и галактик.
Ах, анатомия, анатомия!
Как же так,
разобрав нас до ниток,
ты не увидела в людях
тонны
звездного пороха и динамита?
Не стыкуется, не получается
нам -
каждому –
жить отдельной межою,
вон та звезда, что сейчас улыбается,
не может быть
мне
чужою!
Не верю я в разломы-изъяны.
Должна быть меж нами смычка!
И если уж родственник мой – обезьяна,
то обезьяна
космическая!
…………………………………………….
Тихо. Еще один черный час
отшаркал секундами частыми.
Наверно, в Америке кто-то сейчас
Луну покупает
участками.
Американец, конечно, гурман,
но выгоду знает и тему,
ведь лет через триста мы сложим
в карман
всю
Солнечную
систему.
Мы будем жить,
комфортно вполне,
совсем без скафандра-свитера,
одни –
в гостиницах на Луне,
другие –
в отелях Юпитера.
Родиной нашей, как и сейчас,
земные останутся кущи,
но местом рождения будет
Марс
у многих
людей
грядущего.
А, научившись творить чудеса,
мы все осознаем
в итоге,
что нет никого в мирах-небесах,
и,
стало быть,
мы – боги.