Это было давно. Очень давно. Мы были молоды, еще интересны самим себе и друг другу. Мы жаждали встреч с природой, но встреч не созерцательных, а, скорее, активных. У нас уже была своя моторная лодка. И в этом году мы ехали обкатывать средство ее доставки – прицеп. Сделанный своими руками, он был результатом решения новых для нас технических задач.
Мы ехали ловить жереха на спиннинг – рыбалку с поплавком мы почти не признавали. Мы ехали, наконец, просто отдохнуть, отдохнуть от городского шума, от служебных дел и от всего того, что связано с надоевшим бытом.
Время было выбрано не очень удачно. Конец августа месяца на берегу Сырдарьи не самое лучшее время. Теплые ночи, множество комаров. Но, по-другому не получилось, и мы были готовы мириться с некоторыми неудобствами.
Эта поездка нам хорошо запомнилась по трем знаменательным событиям. Не мне вам рассказывать, что и одного события за одну поездку бывает достаточно, чтобы она попала в золотой фонд воспоминаний.
Но, все по порядку. На берегу реки нас встретил сильный ветер, который дул постоянно в течение всего времени нашего пребывания на Сырдарье. Хорошо, что он дул с противоположного берега. Пыль и песок оттуда не долетали до нас. Зато нам досаждал песок, который ветер поднимал уже на нашем берегу. От него некуда было деться. Трудно было приготовить обед, не говоря уже о том, чтобы спокойно посидеть за столом.
Обедали и ужинали мы, сидя в лодке. Хорошо, что нас было четверо. Ветер, правда, спасал нас от комаров. Надо было только напяливать на себя одежду из плотной ткани. Комары облепляли нас сплошным слоем с подветренной стороны, но при этом, не особенно беспокоили. Находясь в лодке, мы изолировали себя от комаров полностью.
Второе событие произошло уже на третий день нашего приезда. У троих из нас резко поднялась температура, градусов до сорока, не меньше. Силы оставили нас сразу и надолго. Один Анатоль оставался свежим, как огурчик. Неделю назад, дома, он перенес какую-то болезнь, тоже с высокой температурой. Скорее всего, он и оказался ходячей заразой.
Петька и Дима неделю не выползали из палатки. Прошу прощения за неточность – не выползал Дима. Петька периодически доползал до столика с выпивкой и закуской. Хорошо, что столик стоял как раз напротив палатки и это существенно облегчало ему его задачу. И я не видел, чтоб в эти дни Петька поднимался на ноги. Как они обходились со всем остальным, до сих пор остается загадкой.
Лежать в палатке я не мог. Мы с Анатолем отказались от дальних поездок, облюбовав себе место напротив сбросного канала, недалеко от нашего лагеря.
Воды в канале было немного, а бросать блесну в створ канала на песчаное дно было очень удобно. Справа и слева от канала у кромки воды рос невысокий кустарник и бросать в ту сторону, плохо владея спиннингами, было опасно.
Жерех шел неважно. Сделав несколько забросов, я садился и минут десять отдыхал. Сил не было. Я сидел на солнце, запахнувшись в телогрейку, в состоянии, похожем на нирвану, вероятно, в худшем смысле этого понятия. Анатоль иногда искоса поглядывал нам меня – жив ли еще сотоварищ и не пора ли его «на кукан». Впечатление было именно такое.
Часа через два я заметил странную картину. «Неужели все галлюцинации начинаются с этого?» – вяло подумал я. Слева по берегу с моей стороны подходила к каналу какая-то прыгающая масса. Целое полчище лягушек. Канал встал у них на пути как непреодолимое препятствие. А лягушки все прибывали и прибывали. Я никогда не видел в одном месте такое их количество. Что это было за великое переселение? Освоение целинных земель или зов предков?! Последней причиной всегда и все легко и просто объяснялось.
Сразу что-то изменилось в нашей рыбалке. Жерех стал попадаться чаще и намного крупнее. Мы продолжали бросать блесны в створ канала. Бросал, в основном, Анатоль. А я уже с интересом следил за прыгающими тварями. Точнее было бы сказать, с болезненным интересом.
Вдруг, какая-то наиболее смелая, бросалась в воду и начинала свое путешествие, но не каждая доплывала до середины канала. Бульк, и на воде нет и следа путешественницы. Все они бросались в воду и плыли по-разному, но исчезали одинаково. Их становилось все больше и больше. В моих глазах их количество иногда сразу удваивалось, но потом все снова становилось на свои места.
Как-то, вскоре, блесна, управляемая моими дрожащими руками, улетела за кусты на берег. Резким рывком я перебросил ее назад в воду и сразу почувствовал сильный удар.
Похоже было на то, что большая стая жереха поджидала героических спортсменок около самой кромки берега. Изменив тактику, я стал аккуратно бросать блесну поближе к берегу с кустами.
На время я даже забыл о своей немощи. Какая-то невиданная сила взяла меня в оборот, и засверкали на солнце крупные, красивые рыбины.
Анатоль переметнулся на мою сторону, и мы вдвоем: здоровый, красивый спиннингист и бледный с надрюченной на скрюченное тело телогрейкой – бомж, не бомж, натаскали гору жереха.
Однако все это имело свои последствия. Силы полностью оставили меня – я даже не смог помочь Анатолю разгрузить лодку. Всю эту гору жереха надо было еще обработать. Из всей многообразной, кропотливой работы по обработке жереха для засолки, я мог делать только одно – держать двумя трясущимися руками нож, по которому Анатоль бил обухом топора. И только.
Так мы с Анатолем рыбачили дня три, пока не исчезли куда-то лягушки, а с ними и жерех. Наших двух приятелей по вечерам добрый Анатоль подкармливал, а днем их почти не было видно. Только иногда мелькнет по земле тень Петьки от палатки к столику и обратно и снова тишина и покой. Болезнь отпустила нас на шестые сутки: одновременно пьющего Петьку и непьющего Диму. Зачем же было отказываться от выпивки, такая простая мысль глубоко запала последнему в душу , а от него к нам . Убедить Дима мог кого угодно, если температура у него не поднималась выше сорока градусов. Уезжали мы домой с хорошим уловом и с иммунитетом от одной из многочисленных зараз, которые не дают отдыхать нормальным людям. Бог с вами – я не имел в виду Анатоля.