Погасли огни психбольницы,
Уснули душевнобольные.
Лишь Джону Козлову не спится -
Пальпирует шизофрения.
Мерцающий грезится облик,
Навязчивый ластится образ...
Коварная девушка-подлость,
Змеясь, подаёт сладкий голос!
Тревожная девушка-призрак
С глазами солёной зелёнки
Готовится Джона унизить.
В руках - две зелёных солонки.
И машет она резко ими,
И сыпятся алые искры,
Которые в розовый иней,
Сверкнув, превращаются быстро.
Ехидные воспоминанья
В мозгу носорогами скачут,
Безвольную память буравя,
Как детский, чуть сдувшийся, мячик.
А девушка рядом садится,
Настойчиво-приторно шепчет:
' Признайся, что я - небылица!
Прекрасная женщина женщин!
Я - совесть твоей несвободы!
Весёлая скорбь безрассудства!
Актриса небесной породы
В театре земного искусства!
Смотри на меня, человече!
Узри совершенство на койке!
Желанные молви словечки!
Тогда пропаду я спокойно... '
Но Джон, хоть и псих, понимает,
Что с ней разлучиться не властен.
Молчит, идиотски моргая,
Как суслик в объятиях страсти.
И жарко ему, и морозно,
И антипространственно тесно,
Но капельку околозвёздно
И непостижимо чудесно.
Останется нем, как могила,
До самого будет восхода
Терзанья сносить терпеливо
Под храп всепалатного хора.
А девушка требует, просит,
Пощёчины бьёт, угрожая,
Частенько плюётся от злости,
Соседу в лицо попадая.
Но Джон, стиснув зубы покрепче,
Продержится, не уступая,
И утречком женщина женщин
Сквозь стену исчезнет, рыдая.
Чтоб к полночи новой вернуться
И Джона опять осчастливить.
Актриса земного искусства,
Да здравствует шизофрения!