В театре на Таганке давали «Жизнь Галилея» по пьесе Бертольда Брехта с Владимиром Высоцким в главной роли в постановке Юрия Любимова.
Билетов, конечно, не было, а так хотелось попасть на этот спектакль... Пришлось применить массу усилий, обзвонив всех знакомых театралов. И удача улыбнулась мне – билеты достали, да какие! На первый ряд партера. Восторг и ожидание чуда переполняли мою душу.
До того я бывала в столь модном в те времена театре, но с живым Высоцким мне предстояло встретиться впервые.Я надела в театр свой новый джерсовый костюм, сделанный на заказ – лучший в моём гардеробе.
Вечер складывался прекрасно. В хорошем настроении мы с другом заняли свои места в зрительном зале и стали ждать предстоящего волшебства.
Спектакль начался. В пьесе были заявлены яркие и выразительные артисты. С одной стороны сцены стоял хор монахов, символизирующий силу, значимость церкви и власть общества. По другую находился хор мальчиков – он олицетворял собой надежду на то, что новое в жизни должно восторжествовать. В зале попеременно звучало хоровое пение и современная музыка, что должно было дать ощущение некой силы, исходившей от Галилея, и подготавливало зрителя к печальному финалу, но при этом давало надежду на победу прогресса.
Галилео Галилей – итальянский физик, механик, астроном, философ и математик, оказавший значительное влияние на науку своего времени – был влюблен в науку и жизнь. Для него открывать нечто новое, делиться своими знаниями с людьми было также важно, как и дышать. В образе, который нёс нам, зрителям, Высоцкий-Галилей, были воплощены и жажда жизни, смешанная с жаждой знаний, и влюбленность в науку, его, Высоцкого, и огромная энергетика.
Известно следующее изречение Галилея: Аристотель научил меня удовлетворять свой разум только тем, в чем убеждают меня рассуждения, а не только авторитет учителя. Это не был ученый-затворник, для него мир был просторен и свободен от оков предрассудков, предубеждений и простирался вглубь, высоко к звездам.
Постановка спектакля была не традиционной. Декорации на сцене были выстроены из картонных ячеек для яиц, в руках персонажей были современные портфели, сигареты... Все это, по задумке режиссера, символизировало связь времен.
А на сцене тем временем разворачивались сложные события. Священники резко и громко, пока еще заочно, обличали Галилея в ереси и требовали его жесткого наказания. Налицо был неразрешимый конфликт между наукой и мракобесием. Не зря же на сцене находилось два хора, мальчиков и монахов, как символы старого и нового мира. Один из хоров поддерживал ученого, другой — осуждал, понуждая его к отречению.
Действие начиналось в комнате Галилея с весьма условным декоративным оформлением. На краю сцены у самой рампы стояла большая ёмкость, доверху наполненная водой. Я же за ней наблюдала с большим подозрением с тех пор, как только мы заняли свои места в зале. "Для чего столько воды",– думала я с опаской - ёмкость стояла точно напротив меня.
Высоцкий-Галилей решительно вышел на сцену из боковой двери, он был полуодет. Затем он подбежал к заждавшемуся его воде, стал набирать её в ладошки и с размаху забрасывать на себя – в подмышки, на грудь, на лицо. Он мылся по-настоящему, резко и быстро. Мгновенно на меня полетело множество брызг. Это были даже не брызги, а настоящий поток воды. Как же я горько пожалела, что не взяла с собой в зрительный зал зонтик, потому что через секунду была уже абсолютно мокрой. Мой новый, дорогой, в первый раз надетый шерстяной костюм прямо на мне мгновенно намок. Еще бы, воды было, сколько хочешь! Персонажи пьесы о чем-то громко говорили Высоцкому, он им также эмоционально отвечал. Но я этого уже почти не слышала, потому что все мысли мои далеко удалились от Галилео Галилея, я только и думала о том, как буду выглядеть перед моим другом, когда загорится свет в зрительном зале. Я понимала, что картинка будет ещё та – вид мокрой курицы еще никого не красил. Кроме того, я начала замерзать, потому что прямо на нас шёл поток холодного воздуха, поступавшего из почему-то открытого запасного выхода. Краем глаза я увидела, что Высоцкий со сцены исчез. И я подумала – не к добру. За действиями на сцене и ходом пьесы следила я уже плохо.
Так и случилось. Высоцкий вернулся на сцену. На этот раз в его руках была огромная и уже раскрытая на середине книга, видимо, Библия. Он что-то прокричал священнослужителям, подошел к краю сцены на то самое место, где стояла ёмкость и резко, с шумом захлопнул книгу. Из неё поднялся и сдулся сквозняком в мою сторону огромный столб пыли или пудры, уж не знаю точно, которая тут же осела на мой многострадальный и абсолютно мокрый костюм. Я поняла, что это мой конец, реквизиторы хорошо постарались и напудрили книгу от души. Тем временем Высоцкий-Галилей со свойственным ему темпераментом убеждал священников в своей правоте и, конечно, ничего не видел и не слышал. Он играл спектакль на одном нерве, с полной отдачей, и все чувства у него в этот момент были настоящими. Да и что увидишь в тёмном зале.
Я, чуть слышно, прошептала своему другу, что мне надо выйти и тихонько встала со своего места. В этот момент я мечтала только об одном – уйти незаметно, пока меня в таком виде никто не видит. Когда я пришла в гардероб, тамошние работники с удивлением посмотрели на меня, но ничего не сказали. Им ведь не объяснишь в двух словах, что произошло на самом деле. Да и кто поверит, что такое возможно в театре.
Наверное, спектакль был хорош. Наверное, он прошёл на одном дыхании. Потом я читала великолепные отзывы об этой работе Ю.Любимова и В.Высоцкого, и вообще о спектакле в целом. Так оно и было, я не сомневаюсь. Но в этот театр с тех пор я больше не ходила – слишком много впечатлений для одного раза. Но все-таки даже короткое соприкосновение с актерской работой В. Высоцкого оставило во мне ощущение его необыкновенного мощного темперамента и неповторимости таланта.
А со своим молодым человеком я больше никогда не встречалась.
Картинка из интернета:
proho.ru.
В.Высоцкий в роли Г.Галилея